ВЫЗОВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ ПРИ АДМИНИСТРАЦИИ Д. ТРАМПА

Полный текст

Ни для кого не секрет, что американо-российские отношения находятся на низшей отметке со времени окончания холодной войны. «Разбалансировка» этой стержневой оси международной безопасности чревата возникновением прямого военного столкновения между США и Россией, последствия которого трудно прогнозировать. В этой связи необходимо оценить риски для российской безопасности, проследить тенденции и выявить причины их развития. С этой точки зрения представляется разумным рассмотреть различные факторы, определяющие американскую внешнюю политику. Среди них - вопрос о кадровом обеспечении, проблемы характера и направленности американской внешней политики. Наиболее чувствительным и фундаментальным вопросом двусторонних отношений являются вопросы стратегической стабильности и безопасности. При анализе и оценке американской внешней политики внутриполитическая составляющая играет едва ли не определяющую роль, имея в виду определенную политическую традицию властной элиты США по разрешению накопившихся экономических, социальных проблем посредством роста внешнеполитической агрессивности и проведения победоносных военных кампаний. В ситуации с последними президентскими выборами ситуация оказалась более запутанной. Приход в Белый Дом Дональда Трампа сопровождался его громкими заявлениями о пересмотре акцентов американской внешней политики, к чему, впрочем, были весомые предпосылки. В частности, он заявлял, что США надорвались в бесчисленных войнах на Ближнем Востоке, потратив астрономическую сумму в 6 триллионов долларов, вместо инвестирования в инфраструктуру Америки [9]. По убеждению Трампа, США ошиблись и в расстановке внешнеполитических приоритетов. Придерживаясь мнения Директора Национального торгового Совета П. Наварро, автора многочисленных бестселлеров о китайской угрозе, Трамп считал, что главным «экзистенциональным врагом Америки» является Китай. Однако признавая ограниченность возможностей США в сдерживании Китая, он подчеркивал необходимость «разрядки» в отношениях с Москвой. По его мнению, «война на два фронта» надорвала бы Вашингтон. «Китай Америке не друг. Китайцы рассматривают нас как врагов. Вашингтону надо быстрее очнуться...» [10. C. 40]. Такая идея Д. Трампа выглядела вполне реалистичной и благоразумной. Цель заключалось в некой передышке в гонке за мировое лидерство и концентрации на внутреннем развитии. Однако американская элита не смогла принять такое радикальное изменение в силу отторжения самого Трампа, да и сложившихся внешнеполитических стереотипов. Уже при формировании своей администрации Трамп столкнулся с мощным давлением неоконсерваторов, составляющих своеобразное глубинное государство - т.н. deep state. Масштаб влияния этой силы впечатляет. Так, известный неоконсерватор Вильям Кристол, главный редактор The Weekly Standart, открыто поддержал Deep state в борьбе против Трампа [25]. Американская элита, не согласная с результатами выборов, в начале правления Д. Трампа пыталась представить Д. Трампа нелегитимным президентом, используя медийные вбросы о связях Д. Трампа с Россией. Так Россия стала инструментом жесткой внутриполитической борьбы, что не могло не отражаться на российско-американских отношениях. Трамп же, пытаясь снять с себя «ярлык кремлевского агента и путинского ставленника», был вынужден не только ужесточить свою риторику в отношении России, но и, стремясь найти поддержку в Конгрессе, освободиться от почти всего первоначального состава своей администрации и предвыборных обещаний. Массированное давление неоконсерваторов на Д. Трампа привело к серьезным кадровым изменениям в американской администрации. Прежде всего отметим приход в администрацию известного «ястреба», неокона из Американского института предпринимательства Джона Болтона. Появление его в Белом Доме не был одномоментным и случайным. С начала правления Трампа его кандидатура рассматривалась в качестве Госсекретаря, а позднее и Советника по национальной безопасности. Впоследствии она была отклонена из-за его чрезвычайно «ястребиной» позиции. Для продвижения своих людей во властные структуры Джон Болтон даже создал собственную организацию «JohnBoltonpac», вдохновленную принципами Р. Рейгана - «Мир через силу». В его команду входили Джон Маккейн, Лиз Чейни (дочь Дика Чейни), Марк Рубио. Предвыборный слоган Рубио - «A New American Century» - напоминает «A Project for a new American century», созданный Вильямом Кристолом и Робертом Каганом еще во время администрации Дж. Буша-младшего для оправдания американского гегемонизма [16]. Стоит отметить, что отношение Болтона к Трампу с самого начала было более благосклонным, чем у других представителей течения. Скорее всего, она обусловлена его надеждой занять пост в администрации. И вот уже Советник по национальной безопасности США Майкл Флинн был замещен центристом Гербертом Макмастером, а теперь и Джоном Болтоном - убежденным неоконсерватором. Сегодня деятельность организации «JohnBoltonpac» приостановлена, так как Дж. Болтон стал Советником по национальной безопасности. Любопытно объявление о приостановке организации. В нем подчеркивается гордость за успешное «продвижение многих неоконсервативных лидеров в администрацию», сделавших политику по обеспечению национальной безопасности приоритетной [16]. Влияние неоконов на Д. Трампа проявилось и в появлении других их представителей во властных коридорах Белого Дома. Так, в Совет национальной безопасности (СНБ) после ухода из него Майкла Флинна, стремившегося улучшить отношения с Россией, пришла Фиона Хилл. Будучи специалистом по истории России в Брукингском институте (директор - Строуб Тэлботт) и проработавшая в разведке несколько лет, она получила известность не столько за счет критики российской власти в книге «Шесть масок Владимира Путина» [13. С. 23], а работой «Сибирское проклятие», в которой менее эмоционально и более сдержанно, чем З. Бжезинский, обосновала необходимость «расчленить» Россию за счет отказа от Сибири в силу «убыточности» последней [6]. Другим важным действием Д. Трампа стало назначение на должность госсекретаря Майкла Помпео вместо ушедшего в отставку Рекса Тиллерсона. Помпео за своими плечами не имел опыта активной политической деятельности, за исключением должности Директора ЦРУ. Важно отметить, что Майкл Помпео принадлежит т.н. «чайной партии», одному из правых и консервативных флангов республиканцев, которая ориентируется на сокращение налогов и принципов рейганомики [22]. Среди близких к партии деятелей следует назвать вышеупомянутого неокона Марка Рубио [22]. Таким образом, можно констатировать, что наиболее значимые государственные посты в администрации Д. Трампа занимают представители агрессивной неоконсервативной элиты, которая в начале 2000-х гг. активно реализовывала идеологию мировой американской гегемонии. Господство неоконсервативного истэблишмента проявляется и в том, что именно он оказывает решающее воздействие на американский Конгресс, под давлением которого Д. Трамп вынужден был освободиться от М. Флинна, С. Бэннона, Р. Тиллерсона, рассматривавших возможность диалога с Россией в отдельных сферах. Фактором, влияющим на внешнюю политику Д. Трампа, является мощное воздействие неоконсервативных «мозговых центров», которые в значительной мере способствовали подбору кадров для американской администрации. В авангарде таковых, безусловно, главное место занимает Американский институт предпринимательства (AEI), который был и является главным прибежищем неоконов. Среди его исследователей, почетных членов, председателей мы можем встретить такие персоны, как Леон Арон, Джон Болтон, Лин Чейни, Джон Голберг, Фредерик Каган, Гэри Шмитт, Пол Вулфовиц и др. [27]. Весьма любопытен с этой точки зрения и Атлантический Совет, Директором которого с 2011 года был Джон Хантсман, нынешний посол США в России. В его состав входят «корифеи» неоконсерватизма - Залмай Халилзад, Роберт Гейтс, Кондолиза Райс, Джеймс Вулси. По мнению исследователя Дaниэля Р. Депетриса из «National Interest», организация превратилась с 2011 года в бастион неоконсерватизма [19]. Атлантический Совет продолжает старую традицию неоконов организовывать встречи с российскими оппозиционерами. Пример тому - недавний прием Владимира Кара-Мурзы [15]. В последнее время можно наблюдать возрастающую роль влиятельного республиканского центра - «Фонда Наследия», который не является неоконсервативной организацией и подвержен скорее принципам real-politik, чем внешнеполитическому идеализму неоконсерваторов [17; 21; 25]. Кадровый состав современного истэблишмента со всей определенностью позволяет говорить о его существенном воздействии на фундаментальные принципы и ценности внешнеполитического курса США, который в значительной мере унаследовал неоконсервативную внешнеполитическую модель с ее акцентами на сохранение мирового господства, широкое использование силовых инструментов, насильственное насаждение проамериканских элит, идеологизированность внешней политики, отстаивание интересов Израиля. Повсеместное господство в элите неоконов позволяет прогнозировать наличие устойчивого и агрессивного в отношении России курса, что в определенной мере подтверждается и фундаментальными изменениями в американской внешнеполитической стратегии. Естественно задаться вопросом о характере американской внешней политики в отношении России? Можно с большой долей уверенности говорить о том, что она возвращается к неоконсервативным истокам, о чем верно замечено известным американским экспертом, президентом Совета по международным отношениям Р. Хаасом. «Белый дом уже осуществил определенный сдвиг во внешней политике и международных отношениях, отказавшись от дилетантской риторики и сотрудниковпрофанов в пользу более традиционных вариантов», - отметил Хаас [10]. Хаас призывает к комбинированию идеалов и интересов, т.е. сочетанию идеалистического подхода, свойственного неоконсервативным администрациям, и реализма, с которым Д. Трамп шел на выборы. «Администрация Трампа продемонстрировала нежелание вмешиваться во внутренние дела других государств. Подобный реализм вполне оправдан, учитывая многочисленные приоритеты Вашингтона и ограниченность рычагов воздействия. Однако такой подход может быть опасен: благоразумное невмешательство легко превращается в поддержку проблемных режимов. Беспечность в отношениях с так называемыми «дружественными тиранами» не раз подводила США, поэтому вызывают беспокойство первые шаги Вашингтона в отношениях с Египтом, Филиппинами и Турцией» [12]. По сути, Хаас призвал следовать идеалистической неоконсервативной парадигме внешней политики, которая была характерна для предшественников Д. Трампа. В доказательство этого тезиса «о вмешательстве» во внутренние дела суверенных государств можно назвать санкционную политику американской администрации в отношении России, вмешательство в дела Сирии, наконец - антииранский курс администрации, осуществляемый в русле намерений израильского лобби в США. Ключевая идея американского неоконсерватизма - поддержка Израиля. Трудно не согласиться с мнением В.И. Батюка, что в США «доминирует либеральный идеализм». «Взгляды на Америку как на „пример“ для всего остального мира прочно инкорпорированы в американское массовое сознание, и призывы такого рода находят неизменный отклик у американцев, придерживающихся различных политических взглядов» [4. C. 286]. С другой стороны, очевидно, что возможности, которыми располагали США при неоконсервативной администрации Дж. Буша-мл. и отчасти Б. Обамы, значительно уменьшились. США оказались не в состоянии обеспечить себе не только мировое доминирование, но и лидерство. Стремление к глобальному доминированию в начале 2000-х гг. серьезно сказалось на экономических возможностях США. Вполне закономерно, что в политическую повестку на выборах президента в 2017 г. на первый план вышли внутренние социальные вопросы... Опрос общественного мнения в июле 2017 г. выявил, что почти половина американцев согласилась с утверждением, что Соединенным Штатам нужно «обращать меньше внимания на проблемы за рубежом и больше сосредоточиваться на внутренних проблемах» [1]. Д. Трамп, идя навстречу пожеланиям своих избирателей, заявил о намерении своеобразной «экономии сил», предполагавшей отказ от глобальной миссии США в отдельных регионах; потребовал нарастить военные бюджеты от союзников по НАТО и т.д., т.е. попытался пересмотреть вопрос о глобальной ответственности США за весь Запад. Такая позиция, впрочем, объяснима ограниченностью ресурсов США, нарастанием внутренних проблем. Однако едва ли возможен уход Америки в самоизоляцию. Д. Трамп, скорее, не отказываясь от неоконсервативных констант внешней политики, будет использовать и элементы политического реализма, взаимовыгодного торга, где это уместно. «Значит ли это, что Соединенные Штаты просто передают ключи от альтернативной архитектуры таким выскочкам, как Китай и Россия? Совершенно нет. Но это означает, что Соединенным Штатам нужно перестать смотреть на мир через линзы „игры с нулевой суммой“, когда дело доходит до претензий иностранных держав на больший вес в мировых институтах. Вместо этого нам следует быть уверенными в том, что мы сможем договориться о новом устройстве, при котором наши интересы будут защищены, но и интересы других стран будут также учтены... Это означает, что нужно провести четкие красные линии, ясно обозначив, с чем мы готовы согласиться, а что мы никогда не примем и не потерпим» [1], - отмечают американские аналитики. Схожую позицию занимает неоконсервативный эксперт Майкл Линд. Характеризуя ситуацию, сложившуюся в современном мире, как вторую холодную войну, он обоснованно заявляет, что США оказываются не в состоянии выиграть в этой войне, выдвигая в отношении своих оппонентов, КНР и России, нереалистичные цели. М. Линд, будучи неоконсерватором, подвергает сомнению сам неоконсервативный тезис об идеологическом противоборстве между либеральным капитализмом и национализмом. «Считается, что новый „пекинский консенсус“1 - то есть новая экономическая модель капитализма авторитарного государства - угрожает одновременно политической и экономической свободе. Но такая точка зрения неубедительна. Среди союзников США есть Египет, являющийся военной диктатурой, и Саудовская Аравия, представляющая собой деспотичную монархию. Авторитарная политика Путина имеет больше общего с политикой Эрдогана в Турции, которая входит в состав НАТО, чем с политикой коммунистических режимов, таких как режим Си в Китае» [2]. Ведущие американские эксперты, тем не менее, настаивают на сохранении единства Запада перед странами-ревизионистами. Главная цель США состоит в объединении союзников перед угрозой КНР и России. Среди рекомендаций экспертов Университета Джона Хопкинса и Центра анализа европейской политики стоит задача обеспечения полной поддержки союзникам США в каждом ключевом регионе, противостоящим странам-ревизионистам. К ним относятся Польша, Япония, Южная Корея, поддержка стран Балтии, Филиппин, государств Персидского залива [24]. Высказанные таким образом позиции говорят о поиске способов американского ответа глобальным вызовам, о стремлении сохранить американскую гегемонию посредством различных военно-политических усилий. По существу, высказанные точки зрения говорят о глубокой и масштабной дискуссии в американском экспертном сообществе о контурах нового мирового порядка. «Острые разногласия между демократами и республиканцами по поводу внешней политики, проявившиеся еще в 1990-е и с тех пор усиливавшиеся, касались в основном методов внешней политики, но не ее философии, не затрагивали указанные основы глобальной стратегии США. Теперь же под вопрос попали и они. Дональд Трамп впервые с 1945 г. развел и даже противопоставил понятия, считавшиеся последние 70 лет неразделимыми: глобальное лидерство (вовлеченность) и величие (экономическое благополучие, политическое уважение и военное первенство) Америки, открыто заявил о том, что глобальные обязательства США 1 «Пекинский консенсус» - политический термин, определяющий экономическую и политическую альтернативу т.н. «Вашингтонскому консенсусу», модели либеральной демократии и рыночного капитализма, отстаиваемой США. и их национальные интересы не всегда совпадают, и что приоритет должен отдаваться последним - даже если это осуществляется в ущерб производству так называемых „глобальных благ“», - отмечает Суслов [8]. Характер этой дискуссии показывает, что реализация неоконсервативной парадигмы американской политики оказывается нереализуемой в принципе. Даже неоконсервативные эксперты сегодня ставят вопрос о границах взаимодействия США и России, о «красных линиях» и соответственно о диалоге. Нельзя не согласиться с выводом Т.А. Шаклеиной о том, что в долговременной перспективе США будут следовать установке в «отношениях с Россией» как чередование сдерживания, диалога, ограниченного вовлечения по необходимости. «Это означает, что при любой администрации надо быть готовыми к сложному и долгому диалогу, который может закончиться как позитивными результатами, так и ничем, а может быть, и кризисом» [14]. Нестабильность, неопределенность американской внешней политики, обусловленная новым глобальным контекстом формирования современной архитектуры мира, поиском (подчас хаотичным) новой внешнеполитической концепции, реалистично оценивающей мировые вызовы, наиболее драматично проявляются в подходе к проблеме стратегической стабильности. В основе новой Стратегии Национальной Безопасности США, принятой в декабре 2017 г., положен принцип силы. Показательно название третьей главы - «Сохранить мир посредством силы», отсылающее нас к мировоззренческим ориентирам апогея неоконсерватизма - рейганизму с его манихейским разделением мира на добро и зло [26]. В Стратегии отмечается, что ключевая идея, пронизывающая историю, является проверкой силы. И нынешний этап не является исключением. Среди стран, бросающих вызов США, авторы называют страны-ревизионисты, Китай и Россию. Разработчики стратегии приравнивают их к «странам-изгоям» - Ирану и Северной Корее, транснациональным террористическим группам [26. P. 25]. Разработчики документа подчеркивают, что «Россия стремится ослабить влияние США в мире», вбить клин в отношения Америки с союзниками в Европе. Развивая ядерное оружие, Россия является «экзистенциальной угрозой» для США. «Сочетание российских амбиций и растущий военный потенциал создает нестабильность на границах в Евразии, где нарастает опасность конфликтов» [26. P. 25]. Отражением конфронтационного характера Стратегии является беспрецедентный военный бюджет США, достигший при Д. Трампе 700 млрд долл. [21]. Такая тенденция укладывается в американское видение мира. Элиот Коэн, один из ведущих неоконсервативных политологов США, предлагает еще существеннее увеличивать военный бюджет. Так, США тратили на оборону около 10% в начале холодной войны, а в 80-е гг. около 8% ВВП. Такие расходы никак не сказывались на жизненном уровне американцев, напротив - они процветали [14]. Дм. Тренин не без основания прогнозирует дальнейшее наращивание военных расходов до 1 трлн долл., позволяющее поддерживать американское военное превосходство [11]. Особый интерес в этой связи имеет недавно принятая стратегия США в области ядерного строительства. Следует напомнить, что при предыдущих администрациях США делали ставку на развитие высокоточных неядерных сил. «Первые четыре администрации США в ХХI веке взяли декларативный курс на достижение прогресса в области сокращения ядерных вооружений, сбалансировав его мерами по сохранению ядерного и в целом военного превосходства США над прочими странами. Совместное с Россией достижение - подписание нового Договора СНВ с его значительно сниженными по сравнению с предыдущими российско-американскими договоренностями потолками стратегических ядерных вооружений администрация Обамы позиционировала как выполнение обязательств по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Однако конечная цель ДНЯО - полное ядерное разоружение - была отнесена на отдаленную перспективу...» [3. С. 75]. Военные круги США намеревались использовать стратегическое преимущество США в высокоточном оружии, арсеналы которого чрезвычайно огромны, и предлагали РФ решительно сократить ядерные потенциалы. Так, в Стратегии применения ядерного оружия 2013 года отмечалось, что США могут обеспечить свою безопасность при сокращении американского арсенала развернутых боезарядов примерно на треть, на 500 единиц [3. С. 76]. В «Обзоре ядерной политики» (февраль 2018 г.) подчеркивается, что Обзор 2010 года составлялся в «более благоприятных условиях». Авторы Обзора отмечают, что ядерные силы как средство сдерживания «незаменимы и будут оставаться таковыми в обозримом будущем. Неядерные вооружения также имеют огромное значение в качестве средства сдерживания, однако они не обладают сопоставимой силой устрашения, о чем свидетельствует тот факт, что в прошлом, до появления средств ядерного сдерживания, обычные вооружения неоднократно оказывались неспособными предотвратить войны с участием великих держав, что имело катастрофические последствия» [5]. Среди актуальных задач новой стратегии - модернизация ядерной триады США. Среди приоритетов - модернизация ПЛАРБ. «В рамках программы „Колумбия“ будут введены в строй минимум 12 ПЛАРБ, которые заменят существующие подлодки класса «Огайо» и предназначены для обеспечения необходимого сдерживания на протяжении десятилетий [5. P. 8]. В 2029 году начнется замена ракет Minuteman III. Эта программа GBSD предусматривает также модернизацию 450 пусковых установок для МБР, что обеспечит развертывание 400 МБР. Начата реализация программы создания и развертывания бомбардировщика следующего поколения, B-21 Raider. В рамках этой программы предусмотрены усиление и последующая замена элементов обычных и способных нести ядерное оружие бомбардировщиков, начиная с середины 2020-х годов [5. P. 10]. Настораживает факт перевооружения ядерным оружием тактической авиации, что понижает порог применения ядерного оружия. «Существующие нестратегические ядерные силы состоят исключительно из небольшого количества бомб свободного падения В61, которыми оснащены истребители-бомбардировщики F-15E и самолеты двойного назначения союзников (DCA). В Соединенных Штатах планируется замена стареющих DCA способными нести ядерное оружие многоцелевыми истребителями F-35 передового развертывания». По мнению авторов «Обзора», повысить гибкость и многообразие ядерного потенциала США, в том числе допустив возможность использования ядерного оружия малой мощности, важно для сохранения способности предотвратить агрессию в масштабах региона. Это поднимет «ядерный порог» и будет способствовать тому, что потенциальные противники осознают невозможность получения преимущества за счет ограниченной ядерной эскалации, что в свою очередь снизит вероятность применения ядерного оружия. Руководствуясь этими соображениями, американские планировщики стремятся «сохранять и при необходимости расширять возможности для передового развертывания ядерных бомбардировщиков и DCA во всем мире. США намерены модернизировать DCA, заменив их истребителями F-35, способными нести ядерное оружие» [5. P. 10]. Показательно, что обоснование своих действий Вашингтон связывает с агрессивностью Москвы и стремлением ее «обладать большим количеством и разнообразием нестратегических ядерных средств, что обеспечивает превосходство в кризисной ситуации или в условиях более ограниченного конфликта» [5. P. 10]. Фактически США обвиняют Москву в том, в чем повинны сами США. Они имеют гораздо большее превосходство в крылатых ракетах, нежели Россия. Одной из современных тенденций оборонной политики США - это обвинения России в том, что она нарушает Договор РСМД. «В этом отношении, - подчеркивается в Стратегии, - Россия продолжает нарушать целый ряд договоров и обязательств. В более широком контексте Россия либо отказывается от своих обязательств, предусмотренных многочисленными соглашениями, либо избегает их выполнения, и противостоит усилиям, прилагаемым США к организации очередного раунда переговоров с целью заключения нового Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), и отказывается от предложений США в отношении сокращения нестратегических ядерных сил» [5. P. 16]. «О переговорах о контроле над вооружениями в Вашингтоне давно перестали говорить, а о действующих пока соглашениях - по ракетам средней и меньшей дальности и стратегическим вооружениям - говорят как об уходящей натуре. США могут выйти из Договора по РСМД уже через год, а вопрос о продлении Договора СНВ-3, срок действия которого заканчивается в 2021 году, остается открытым», - отмечает Д. Тренин [11]. Анализ американской внешней политики как вызова национальной безопасности России позволяет заключить, что в политическом истеблишменте США возобладали неоконсервативные силы, определявшие внешнюю политику страны еще в период «однополярного мира», когда США выступали в качестве мирового гегемона. Под давлением Конгресса, мозговых неоконсервативных центров, таких как Американский институт предпринимательства (АEI), «Атлантического Совета» и др., на ведущие государственные должности назначены лица, связанные так или иначе с неоконсервативной частью политического истэблишмента - Дж. Болтон, Ф. Хилл, М. Помпео, М. Рубио и др. Этим обстоятельством объяснимо возвращение Д. Трампа к «традиционной модели» поведения на международной арене. В то же время осознание ограниченности ресурсов США по управлению мировым порядком, дальнейшее усиление «стран-ревизионистов» в лице Китая и России побуждает к созданию новой внешнеполитической концепции, о чем свидетельствует идущая дискуссия в американском экспертном сообществе о ее задачах и приоритетах. Осознание невозможности остановить процессы изменения глобальной архитектуры мира побуждает американскую элиту к модификации внешней политики. Отдавая дань неконсервативному идеализму, Д. Трамп вынужден будет усиливать прагматические, реалистические элементы в своей внешней политике, что на практике будет означать сочетание конфронтации с поиском компромиссов в отношениях с Россией. «В обозримом будущем американо-российские отношения будут хрупкими и неустойчивыми. Сотрудничество по многосторонним вопросам, представляющим взаимный интерес, может продолжиться, однако ожидать двустороннего партнерства между Россией и США не приходится», - отмечает А. Стент [7]. Критически важной для американо-российских отношений будет оставаться проблема поддержания стратегической стабильности. Приоритетом США остается поддержание подавляющего военного превосходства над любым противником. Новым акцентом современной ситуации в этом вопросе является модернизация ядерных сил. Поиск диалога между двумя странами в этой сфере станет императивом международной стабильности.

Об авторах

Константин Владимирович Блохин

Автор, ответственный за переписку.
Email: Constantinos1@rambler.ru

кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра исследования проблем безопасности РАН

Список литературы