История рассказа И.А. Бунина «Новый год» (1901) - от ранних публикаций до Полного собрания сочинений (1915): биографический аспект

Полный текст

Введение

Рассказ «Новый год» (1901) издавался при жизни И.А. Бунина восемь раз. Впервые он был напечатан в журнале «Русская мысль» (1902. № 1.  С. 99–105; далее – РМ-М), хотя еще до публикации Бунин зачитывал рассказ 14 ноября 1901 г. в московском литературном кружке «Среда» (РГАЛИ,  ф. 3102, оп. 1, ед. хр. 1251, Л. 7.; Летопись, 2017, c. 1072) и, вероятно, писал о нем А.П. Чехову в письме от 11 ноября 1991 г. (Бунин, 2003, с. 392). Последующие публикации показали типичное бунинское стремление к сокращению текста, к вычеркиванию отдельных слов и целых фрагментов, к общей правке стиля. Но помимо стилистических, как мы постараемся показать ниже, присутствовали и важные содержательные сокращения, связанные с определенными коллизиями в жизни писателя.

Обсуждение

История правок. В 1902 г. рассказ с небольшими изменениями вошел в первое издание первого тома собрания сочинений (далее – СС (6)-1-1). По сравнению с РМ-М в СС (6)-1-1 отсутствует фрагмент, указывающий на службу персонажа Кости на железной дороге. Второе (далее – СС (6)-1-2)  и третье (далее – СС (6)-1-3) издания первого тома собрания сочинений, опубликованные в 1903 и 1904 гг. соответственно, в целом сохранили прежнюю структуру рассказа за исключением некоторых малозначительных деталей: например, во фрагменте текста «надежды иметь свой угол, поселиться где-нибудь в деревне или на юге» (Бунин, 1902b, с. 67) Бунин убрал союз «или», который вернул в последующих вариантах. Точно такое же временное сокращение встречаем во фрагменте « –  Это сказал Сент-Бев,  –  поправил я» (Бунин, 1902b, с. 68). В СС (6)-1-2 и СС (6)-1-3 этот отрывок звучит следующим образом: «Сент-Бев,  –  поправил я» (Бунин, 1903, с. 67; Бунин, 1904, с. 67).

Вместе с тем содержательно в тексте по сравнению с СС (6)-1-1 ничего не менялось вплоть до 1910 г., когда рассказ был издан отдельной брошюрой (далее – НовГ). В НовГ характерным явлением стало отсутствие не только лишних союзов и уточнений, но и вычеркивание целых предложений и абзацев текста, несущих, в том числе, важные сюжетные детали. Так, целиком элиминирован следующий фрагмент:

«Мне тридцать три года, через несколько лет у меня будет пенсия, долги можно будет заплатить постепенно, жизнь в Петербурге можно сделать скромней и семейнее, имение выйдет из банка… Через десять лет я буду свободен. Десять лет! Десять новогодних ночей – и я свободен… Но какие долгие и тяжелые промежутки разделяют эти ночи! // И опять в голову приходили воспоминания о фальшивых и шумных встречах этих ночей в четвертом этаже огромного дома на Литейном, о серой жизни, по-прежнему начинающейся после этих встреч в темноте, дожде и снеге мокрого Петербурга, о бесчисленных извозчиках и съестных, овощных и курятных лавках. И все это было так далеко от меня в эту минуту и не верилось, что пройдет эта прекрасная, зимняя ночь» (Бунин, 1902b, с. 71).

Кроме того, значительно сокращен фрагмент:

«А в деревнях – голод… // – Но как же здесь жили твой отец, мать, братья? – спросила жена. // – То были, Оля, люди другого склада, – сказал я тихо. – Да и не было здесь такой глуши и запустения. Мы ведь, в сущности, живем в полудикой пустыне, где только есть оазисы… И я если нищий, и притом нищий слабый духом, как и полагается русскому человек, – как не стремится мне к этим все-таки людным оазисам? А там, среди этого оазиса, в темноте и тесноте Петербурга, чем я могу быть, как не чиновником, отдающим всю свою жизнь нелюбимой службе и не знающим, для чего он существует? // – Но как же быть, Костя? // – Не думать, – ответил я. – Мы люди маленькие, имя же нам – легион… // И стараясь возвратиться к тому детскому хорошему чувству, с которым я проснулся, я тихо укачивал жену на коленях. // – Поговорим лучше о других вещах, – говорил я с напускной беспечностью, медленно целуя ее руку. – А потом в детскую и баиньки!...» (Бунин, 1902b, с. 72–73).

В НовГ от него осталось не более 30% первоначального объема:

«А в деревнях – голод… // – Но как же здесь жили твой отец, мать, братья? – спросила жена. // – Ах, – сказал я с напускной беспечностью. – Было то в незапамятные веки! И поговорим лучше о других вещах!..» (Бунин, 1910, с. 13).

Такая значительная правка вряд ли обусловлена только стилистическими недочетами. Обращает на себя внимание, что убранные фрагменты содержат различные элементы портрета героя (возраста Кости, его идентификации себя как маленького человека), а также детали супружеских отношений (открытость и желание диалога в ранних вариантах). Если в РМ-М, СС (6)-1-1, СС (6)-1-2 СС (6)-1-3 Бунин постоянно использовал слова и обороты с подчеркнуто положительной коннотацией в контексте общения Оли и Кости («она прижалась ко мне с необычайной нежностью» (Бунин, 1902a, с. 99; Бунин, 1902b, с. 65; Бунин, 1903, с. 64; Бунин, 1904, с. 64); «точно угадав мое чувство, жена опять взяла меня под руку» (Бунин, 1902a, с. 102; Бунин, 1902b, с. 69; Бунин, 1903, с. 68; Бунин, 1904, с. 68); «медленно целуя ее руку» (Бунин, 1902a, с. 104; Бунин, 1902b, с. 73; Бунин, 1903, с. 72; Бунин, 1904, с. 72), и т.п.), то в НовГ эти фрагменты по большей части убраны.

Варианты рассказа в 4-м (далее – ПР) и 5-м (далее – П) изданиях сборника «Перевал», вышедшие в 1912 и 1913 гг. соответственно, почти полностью повторяли НовГ за исключением отдельных слов и выражений: так был сокращен фрагмент «…годы сливаются в один беспорядочный и однообразный год, полный серых служебных дней и скучных журфиксов, умственные и душевные способности слабеют, мелочная, подневольная жизнь все более входит в свои права…» (Бунин, 1910, с. 5–6) до «…годы сливаются в один, беспорядочный и однообразный, полный серых служебных дней  и скучных журфиксов, умственные и душевные способности слабеют…» (Бунин, 1912, с. 322; Бунин, 1913, с. 344–345).

Итоговый текст, опубликованный в издательстве Т-ва А.Ф. Маркса  в Полном собрании сочинений 1915 г. (далее – ПСС), содержал более серьезные отличия, в первую очередь, по части отношений между супругами – они, по сравнению с вариантами НовГ, Пр и П, охладели еще сильнее: от фрагмента «Было уже холодно, в одежду отовсюду пробирался мороз. Я закутал ноги полами шубы и слегка вытянул их, а жена села ко мне на колени, и, обнявшись, мы стали медленно покачиваться, как делали это когда-то прежде» (Бунин, 1910, с. 12; Бунин, 1912, с. 327; Бунин, 1913, с. 349) в ПСС осталось только первое предложение. Полностью убран диалог героев  о прошлом усадьбы. Фрагмент « – Ну, полно, Оля! – сказал я ласково и беспечно» (Бунин, 1910, с. 6; Бунин, 1912, с. 323; Бунин, 1913, с. 345) сократился до « – Ну, полно, Оля! – сказал я» (Бунин, 1915, с. 233).

Биографические основания сюжетных сокращений. Есть основания полагать, что начавшиеся в НовГ и продолженные в ПСС содержательные правки связаны с изменениями в личной жизни Бунина. В 1901 г. Бунин еще находился под впечатлением от разрыва отношений с первой женой Анной Николаевной Цакни, тем более что в то время был жив их совместный ребенок Николай, которого Иван Алексеевич периодически навещал, хотя и эта малая связь висела на волоске, о чем он признавался брату Юлию в письме от 31 августа 1901 г.: «…Цакни и так говорит, что напрасно был добр весною и позволял видеть ребенка <…> Ах, брат, скверно все…» (Бунин, 2003, c. 389). Однако любое сношение с Цакни сошло на нет после смерти сына  в 1905 г. А в 1906 г. Бунин начал встречаться с Верой Николаевной Муромцевой. Эти обстоятельства, вероятно, сыграли определенную роль в характере изменений рассказа «Новый год», по мере отдаления Бунина от Цакни блекли и отношения Кости с Олей, напоминавшей по характеру первую жену Ивана Алексеевича.

С Цакни Бунин познакомился в Одессе в июне 1898 г. на даче известного прозаика и поэта А.М. Федорова. Анна Николаевна была дочкой Николая Петровича Цакни, издателя и редактора газеты «Южное обозрение».  В июле того же года Бунин отправил брату Юлию извещение о намерении жениться, в котором, в частности, восхищенно отметил: «Она красавица, но девушка изумительно чистая и простая, спокойная и добрая» (Бунин, 2003, с. 258). Правда, в том же письме содержались сомнения в возможности  понимания между будущими супругами: «Понимать меня она навряд ли  будет…» (Бунин, 2003, с. 258). И все же 23 сентября 1898 г. состоялась  свадьба.

Отношения с Цакни – один из самых болезненных эпизодов в биографии Бунина. Уже к 1900 г. это «языческое увлечение», как позднее признавался писатель В.Н. Муромцевой (Летопись, 2011, с. 279), зашло в тупик. Сказывался слишком разный характер супругов. Цакни планировала стать актрисой, дома у Буниных постоянно собирались толпы людей, репетирующих различные спектакли, к чему Иван Алексеевич относился скептически, предпочитая менее публичную жизнь. К тому же он стал подозревать жену  в измене, находя свидетельства этому как в разладе супружеских отношений, так и в многочисленных знаках внимания, которыми Цакни одаривала молодых поклонников. Бунин подозревал Цакни в связях с постояльцем  дома Барбашевым, с которым «Аня трунит над моей „старостью“, причем Барбашев с холопской развязностью называл меня „компотом“ – так будто бы зовут стариков» (Бунин, 2003, с. 304), со студентом Аблиным, «которого моя дура называет рыцарем печального образа» (Бунин, 2003, с. 302), с офицером Баленом де Балю (Бунин, 2003, с. 307).

Публичность Цакни сильно раздражала Бунина: «Дом у нас с утра до вечера гудит от музыки и пошлейших разговоров г<оспод> любителей, студентов и всякой сволочи» (Бунин, 2003, с. 300). О типичном распорядке дня в то время писатель сообщал брату в письме от 14 декабря 1899 г.: «Жизнь нашу я тебе описывал. В 8 ч. утра – звонок – Каченовская. Затем – каждые пять минут звонок. Приходят Барбашев <…> затем жид Лев Львович <…> выгнанный из какой-то гнусной труппы хохол Царенко <…> затем студент Аблин <…> затем еще два-три студента, и все это пишет ноты, гамит, ест  и уходит только на репетиции…» (Бунин, 2003, с. 302).

Картина разочарования Кости из «Нового года» в суетности петербургской жизни оставляет схожие впечатления: присутствуют и обвинения жены («ты говоришь, что из-за меня ты ведешь пошлое и тяжелое существование» (Бунин, 1915, с. 233)), и ревность героя, доходящая до отторжения: «Я вспомнил, как ровно год тому назад жена с притворной любезностью заботилась и хлопотала о каждом, кто, считаясь нашим другом, встречал  с нами новогоднюю ночь, как она улыбалась некоторым из молодых гостей и предлагала загадочно-меланхолические тосты и как чужда и неприятна была мне она в тесной петербургской квартирке...» (Бунин, 1915, с. 233).

Сама Оля так описывает свои отношения с мужем: «Выходила я не любя, живем мы с тобой дурно <...> И однако все чаще мы чувствуем, что мы нужны друг другу. Откуда это приходит и почему только в некоторые минуты?» (Бунин, 1915, с. 233). Жизнь Бунина с Цакни также была переменчива – от полной отстраненности до редких эпизодов нежности и любви: «Аня иногда ласкова, но мало обращает на меня внимания» (Бунин, 2003,  с. 300), – сообщал Бунин брату в ноябре 1899 г. Это противоречие писатель подмечал и в других корреспонденциях: «Она ласковых слов и движений ускользает, хотя, вбегая в комнату, вильнет хвостом, поцелует меня в шею, скажет какое-то ласкательное слово: „Постя!“² – и убежит» (Бунин, 2003,  с. 304); «Аня сама заходила ко мне, говорила мне, что чувствует ко мне нежность, что она друг мне и что у нее открыто ко мне сердце. „Что же  тогда произошло?“ – спросил я. Она заплакала и сказала: „Я с ума сошла“. Затем пошли дни полной холодности» (Бунин, 2003, с. 292); «С Аней произошел у нас полный мир. Все вошло почти совершенно в прежнюю колею. Спим на одной кровати, но известные отношения еще обставлены слезами» (Бунин, 2003, с. 298).

После окончательного разрыва с Цакни Бунин какое-то время переживал сильный психологический кризис, который, вероятно, отразился и в сюжете рассказа – не автобиографически, а, скорее, по общему тону повествования. Постепенно, однако, новые отношения, в том числе с Верой Николаевной, затмили предшествующий неудачный опыт семейной жизни. Отстраненность героев в НовГ, П, ПР и ПСС может быть объяснена с этих  позиций, хотя в меньшем масштабе она присутствует и в РМ-М, СС (6)-1-1, СС (6)-1-2, СС (6)-1-3.

Заключение

Разумеется, описанное является гипотезой, ни в каких документах Бунин не сообщал о том, что супружеский разлад Кости и Оли – это аллюзия на его отношения с Цакни. Тем не менее кажется вполне релевантным предположить, что Иван Алексеевич, который в творческом процессе часто обращался к реалиям собственной жизни, не обошел стороной и этот небольшой рассказ хотя бы уже по той причине, что описываемые события отчасти соответствовали ситуации, в которой сам он оказался в конце 1890-х гг., доведенный до отчаяния бедностью, ссорами с женой, размышлявший, подобно Косте, о пошлости и бессмысленности земного существования. Признание заслуг Бунина-прозаика со стороны известных писателей и критиков  в 1900-е гг., избрание его почетным академиком Императорской академии наук в 1909 г., выравнивание финансовой ситуации и счастливые отношения с Верой Николаевной постепенно сгладили эти кризисные годы, что, вероятно, сказалось и на большей отвлеченности повествования в НовГ, П, ПР  и ПСС от любовной тематики, мотивов бедности и одиночества. Расставшись с Цакни, пережив трагическую гибель сына, Бунин нашел утешение  и понимание в новой семье. Начинался светлый период его жизни.

Об авторах

Ярослав Игоревич Аров

Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН

Автор, ответственный за переписку.
Email: VseDurd@gmail.com
ORCID iD: 0009-0008-8693-3421

младший научный сотрудник, отдел русской литературы конца XIX - начала XX века

Российская Федерация, 121069, Москва, ул. Поварская, д. 25а, стр. 1

Список литературы