Советские исследования неоколониализма

Полный текст

Введение

В Университете дружбы народов, в 1961—1992 гг. носившем имя Патриса  Лумумбы, традиционно большое внимание уделялось критическим исследованиям стран Азии, Африки и Латинской Америки (Дегтерев, 2021). Одним из ведущих советских  экспертов в области французского неоколониализма был заведующий кафедрой теории и истории журналистики РУДН Е.Г. Коренчук (1942—2007 гг.)¹. Ведущим отечественным библиографом П. Лумумбы является профессор РУДН Л.В. Пономаренко (2010).

В феврале 2020 г. в РУДН была проведена X Международная научная конференция «Африка в контексте формирования новой системы международных отношений» на тему «Прошлое, настоящее и будущее африканского континента (к 60-летию Года Африки)» с очным участием ведущих западных критических исследователей отношений Север — Юг Я. Тэйлора, П. Кармоди, П. Бонда и др.² Материалы данной конференции представлены в специальном выпуске данного журнала за 2020 г. «Деколонизация, неоколониализм и реколонизация: к 60-летию Года Африки» (Carmody, 2020), а также в монографии, изданной в одном из ведущих издательств мира (Africa and the Formation of the New System of International Relations, 2021).

Два с половиной года спустя, в сентябре 2022 г., в РУДН прошел методический семинар кафедры теории и истории международных отношений на тему «Советские исследования неоколониализма», итоги которого переосмыслены в данной обзорной публикации с одноименным названием. Во время подготовки к мероприятию был сформирован электронный архив, состоящий более чем из  60 работ советского периода, посвященных проблематике западного неоколониализма³.

В ходе семинара были рассмотрены как особенности неоколониальной политики отдельных западных стран и организаций  (Великобритании, Франции, Федеративной Республики Германия (ФРГ), Европейского экономического сообщества (ЕЭС), США), так и отдельные функциональные сферы (подготовка кадров, техническая помощь, продовольственная помощь и т. д.). Эта логика легла в основу данной работы, каждый из авторов которой специализировался на одном из аспектов неоколониализма. Данная статья призвана дополнить немногочисленный  список современных трудов, посвященных  советским исследованиям неоколониализма (Сироткина, 2020; Сироткина, Альпидовская, 2020).

Особенности западного  неоколониализма

Развивая классические подходы к оценке неоколониализма (Nkrumah, 1965), советские исследователи делали особый акцент на политических маневрах (Критика идеологии и политики неоколониализма, 1984) и экономическом арсенале бывших метрополий (Зименков, 1985). Еще на этапе подготовки к предоставлению независимости странам Азии и Африки на ответственные посты в местных администрациях назначались специально подготовленные «выходцы из реакционных кругов», а также иностранные советники.  Отмечалась ведущая роль западных стран в организации «реакционных заговоров» и государственных переворотов в целом ряде вновь созданных стран, а также в устранении последовательных борцов за национальную свободу.

Вместе с тем в духе доктрины «перехвата социальной революции» А. Даллеса, сформированной в 1960-е гг., капиталистические страны могли продвигать сильного лидера для стабилизации угодных им политических режимов в отдельных странах. Нередко отмечалась реакционная роль армии, выступающей в качестве «опорного пункта» неоколониализма в целом ряде стран (военные перевороты в Ираке (1958 г.), Йемене (1962 г.), Бразилии (1964 г.), Перу (1968 г.), Боливии (1971 г.), Гане (1971 г.), Чили (1973 г.)).  Схожую функцию выполняли некоторые  сотрудники государственного аппарата, представители высшей бюрократии, а также политических партий (Кива, Тарабрин, 1976,  с. 11—12).

Формула «разделяй и властвуй» применялась бывшими метрополиями для разжигания межгосударственных конфликтов в Азии, Африке и Латинской Америке, и здесь наглядным примером служат индо-пакистанские столкновения в 1947—1948, 1965 и 1971 гг. По мнению советских экспертов, буржуазная пропаганда допускала критику отдельных западных государств со стороны освободившихся народов, если при этом не затрагивались проблемы мировой системы капитализма в целом, то есть «коллективного Запада» (Кива, Тарабрин, 1976, с. 10). Схожие моменты наблюдаются в отношении текущей критики политики Франции в зоне Сахеля (Давидчук, Дегтерев, Сидибе, 2022).

В освободившихся странах широкое распространение получал дискурс о размывании традиционного суверенитета «в современную эпоху», а установление контроля над молодыми государствами идеологически обусловливалось теориями «взаимозависимости» и «взаимодополняемости», а также другими «неоколониалистскими формулами». Советскими экспертами был проведен подробный анализ нарративов, используемых западными странами с тем, чтобы подчеркнуть свою близость к «третьему миру». Так, бывшие британские колонии объединились в Содружество наций, а французские — во франко-африканское сообщество. США подчеркивали, что являются «естественным партнером» освободившихся стран, так как в свое время сами были колонией европейских держав, вследствие чего США выступали за укрепление афро-американских отношений «без посредничества или вмешательства бывших метрополий» (Кива, Тарабрин, 1976, с. 13).

Япония и ФРГ обосновывали свою общность с бывшими колониями, подчеркивая свою зависимость от победителей во Второй мировой войне из числа бывших метрополий. При этом Западная Германия придерживалась следующей формулы: «союзники» — во внешней политике, «партнеры» — в экономике, «друзья» — в сфере культуры. В свою очередь японцы делали акцент на том, что они, как и африканцы, не относятся к европейской расе, а также отмечали свое «сильное желание» «освободиться от засилья бывших колонизаторов». Израиль подчеркивал свой статус развивающейся страны, и через это — «общность судеб» с африканскими странами (Кива, Тарабрин, 1976, с. 10—19).

В экономическом плане неоколониализм, по мнению советских ученых, базируется на неразвитой социальной структуре, а также экономическом и научно-техническом отставании стран «третьего мира» от ведущих капиталистических стран. Цель последних заключается в том, чтобы удерживать в неравноправном, зависимом и эксплуатируемом положении свои бывшие колонии, при этом переложив на них значительную часть издержек капиталистического способа производства, в том числе 40—80 % своих сырьевых потребностей. При этом вывоз прибылей  существенно превышает приток инвестиций и так называемой «помощи» в эти страны  от условных «доноров»⁴. Размещение в развивающихся странах многонациональными корпорациями (МНК) производств отдельных узлов и деталей, не включенных в экономические комплексы данных стран, призвано навязать развивающимся государствам «неоколониалистское разделение труда»  (Кива, Тарабрин, 1976, с. 22—35).

Особое внимание советские авторы уделяли неоколониалистским теориям, которые разделялись на две группы: «адресованные развивающимся странам варианты общеизвестных буржуазных и реформистских концепций» (в том числе «самоликвидация империализма», «трансформация капитализма», «индустриальное общество», «конвергенция», «гармония интересов», «смешанная экономика», «демократический социализм», «функциональный социализм» и др.) и «концепции и теории, специально созданные для  поддержки неоколониализма». К последним  относились различные версии «взаимозависимости» (от двусторонней до многосторонней), переход от замкнутого к коллективному неоколониализму, «дуализм», «модернизация», «экономический рост», «элиты», «новый средний класс», «политическое лидерство» и др. (Кива, Тарабрин, 1976, с. 18—21).

Неоколониализм: страновая специфика

Великобритания

Неоколониальная политика Великобритании рассмотрена на основе трудов Е.А. Тарабрина (1969) и И.Д. Парфенова (1969). Данные исследователи в своих работах уделяли внимание роли политических партий в разработке и проведении неоколониальной политики Великобританией. Основной вывод ученых сводится к тому, что неоколониализм является общей политикой британских правящих кругов, осуществляемой государственным аппаратом вне зависимости от того, кто находится у власти — лейбористы или консерваторы (Парфенов, 1969; Тарабрин, 1969).

В то время как консерваторы критически относились к социалистической идеологии, лейбористы часто оперировали темой справедливости и гуманной политики в отношениях с колониями. Однако за внешними  расхождениями и словесной маскировкой двух партий, по мнению советских экспертов, кроется полная преемственность оценок, наглядно подтверждаемая практической деятельностью. Так, перед Второй мировой войной лейбористы выступили с жесткой критикой империалистической политики Италии  в Абиссинии (Эфиопии), Японии — в Китае  и Германии — в Восточной Европе (Парфенов, 1969, с. 25). Однако колониальная политика самой Англии при этом критике не  подлежала.

Поскольку важной составляющей электоральной базы лейбористов выступали рабочие, данная партия вынуждена была учитывать их настроения. Соответственно, применение вооруженного насилия против национально-освободительных движений, коль скоро это становилось причиной возмущения рабочего класса, мотивировало лейбористов придерживаться более пацифистской позиции. Именно так развивалась внутриполитическая ситуация во время Суэцкого кризиса 1956 г. (Парфенов, 1969, с. 68—70).

Неоколониалистский курс лейбористов прослеживается, например, в их действиях по отношению к одному из провалившихся проектов английского неоколониализма — Федерации Родезии и Ньясаленда, также известной как Центральноафриканская федерация. Это пробританское полунезависимое государство существовало с 1953 по 1963 г. и было образовано на основе колонии Южная Родезия,  а также двух протекторатов — Северной  Родезии и Ньясаленда. В период создания Федерации лейбористы из тактических соображений проголосовали в Палате общин против предложения правительства. Однако когда позднее, в связи с требованиями африканских народов Северной Родезии и Ньясаленда предоставить им независимость и ликвидировать навязанную Федерацию, в британском парламенте шло обсуждение вопроса о положении в Центральной Африке, лейбористы воздержались от какой-либо конструктивной критики действий консерваторов. Одновременно представители лейбористской партии вели переговоры с африканскими лидерами, добиваясь их согласия с предложениями британского правительства (Тарабрин, 1969, с. 30—31).

Лишь в тех случаях, когда тактика внутриполитической борьбы или другие соображения диктовали необходимость маскировочных маневров, лейбористы осуждали отдельные действия консерваторов. Например, в марте 1963 г. лидер Лейбористской партии Г. Вильсон в своем выступлении в Палате общин осторожно подверг критике конституцию Южной Родезии 1964 г., утверждавшую власть белого меньшинства (Тарабрин, 1969, с. 31). Будущий премьер-министр Ян Смит пообещал изменить ее, но, придя к власти, так и не сдержал данного обещания. После победы лейбористов на парламентских выборах в 1964 г. их политика в «родезийском» вопросе фактически была направлена на поощрение расистов. Более того, фальшивая суета лейбористского правительства и его премьер-министра Г. Вильсона вокруг «мятежника»  Я. Смита — по мнению советских экспертов, также один из тактических приемов английского неоколониализма, направленный на маскировку его истинных целей (Парфенов, 1969; Тарабрин, 1969).

Франция

Французский неоколониализм как феномен, история его возникновения и механизмы имплементации на Африканском континенте рассмотрены на основе трудов Е.Г. Коренчука⁵ и Л.Н. Красавиной (1964).

Франция, вынужденная в 1960 г. предоставить независимость единовременно почти всем своим колониям в Тропической Африке, выработала комплексную (затрагивающую все сферы жизни общества и государства) систему сохранения своего влияния, которая включала в себя:

• заключение двусторонних соглашений;
• перекладывание бремени военных расходов на бюджеты африканских стран;
• создание экономических валютных зон, в том числе зоны франка КФА;
• борьбу с «несогласными» африканскими странами с помощью наиболее приближенных к бывшей метрополии государств;
• создание профранцузских организаций. В военно-политической сфере к таковым относится Афро-Малагасийский союз, сформированный в 1961 г., преобразованный в 1966 г. в Организацию афро-малагасийского сотрудничества (ОАМС) и окончательно расформированный в 1985 г. (после выхода из состава 7 из 16 стран-участниц). В культурно-просветительской сфере речь идет о деятельности Международной организации Франкофонии (МОФ).

Л.Н. Красавина особое внимание уделяет общественной оценке и теоретическому обоснованию валютной политики Пятой  Республики. Так, ключевое место во французском дискурсе о зоне франка занимала выработанная французскими общественными деятелями теория взаимозависимости, согласно которой «без сотрудничества с Францией слаборазвитым странам не преодолеть отсталость» (Красавина, 1964).

Особую актуальность анализ механизмов французского неоколониализма приобретает при рассмотрении его текущего состояния. Фактически весь комплекс механизмов неоколониализма в политической, военной, культурной и экономической сферах за более чем 60 лет остался практически неизменным (кроме роспуска ОАМС). Продолжают функционировать такие профранцузские институты и организации, как МОФ, зона франка КФА (Дегтерев, 2003) и Организация по гармонизации коммерческого права в Африке (Organisation pour l’Harmonisation en Afrique du Droit des Affaires, OHADA) (Дегтерев, 2005). Франция сохраняет военное присутствие в отдельных регионах Африки, и в рамках «ситуативной многосторонности» привлекая для проведения совместных операций в зоне Сахеля партнеров по ЕС, а также ООН  и США (Амара, Дегтерев, Эгамов, 2022;  Давидчук, Дегтерев, Сидибе, 2022). Таким образом, можно сделать вывод о долговременной устойчивости механизмов французского неоколониализма.

Западная Германия

По мнению исследователей из социалистических стран⁶, ФРГ являлась ведущей неоколониальной державой, сумевшей сформировать новый тип отношений с развивающимися странами. В западногерманском империализме тесно переплетались неоколониализм, милитаризм и реваншизм (Фридлендер, Шиллинг, 1963, с. 25). После 1918 г. Германия потеряла все свои колонии, поэтому  Берлин использовал исключительно экономические и валютно-финансовые инструменты для эксплуатации стран «третьего мира». Большую ставку в своей неоколониалистской деятельности западногерманское правительство делало на предоставление «помощи» развивающимся странам, что позволяло успешно конкурировать с другими западными странами на внешних рынках, наращивая объемы своих экспортных поставок. Подобная «помощь» оказывалась в трех различных форматах — экономическом, техническом  и культурном.

В качестве примера экономической «помощи» ФРГ можно выделить постройку компаниями «Крупп» и «Демаг» первого сталелитейного завода в Индии в г. Роуркел в конце 1950-х — начале 1960-х гг. Для этой цели немецкие компании привлекли 36 фирм и 3000 подрядчиков, в итоге сумев поставить индийцам устаревшее оборудование (Очков, 1971, с. 107—108).

Другой пример — это деятельность компании «Крупп» по реконструкции рудников, строительству новых железных дорог, модернизации ряда портов для бесперебойных поставок железной и марганцевой руды в Анголе. В 1960-х гг. практически вся горнодобывающая промышленность Анголы находилась в руках этого немецкого концерна, которому, помимо прочего, также удалось монополизировать производство и поставки электрооборудования в португальские колонии (Карцев, 1968, с. 4).

Пользуясь образом страны, относительно давно лишившейся колоний (Ивкина, 2021), ФРГ рассматривалась как ударная сила международного империализма и неоколониалистский «открыватель дверей», обладающий «функцией лоцмана» (Фридлендер, Шиллинг, 1963, с. 115). Западногерманское правительство оказывало финансовую и военно-материальную помощь странам «коллективного Запада», особенно Португалии (Карцев, 1968, с. 6—12; Фридлендер, Шиллинг, 1963, с. 117—120). ФРГ также направляла довольно существенные взносы в американоцентричные финансовые институты Бреттон-Вудса, в том числе Международный валютный фонд (МВФ) и группу Всемирного банка, включая Международный банк реконструкции и развития, Международную ассоциацию развития и Международную финансовую корпорацию (Фридлендер, Шиллинг, 1963, с. 120).

В 1957 г. было создано Европейское экономическое сообщество — прообраз будущего Европейского союза. Для ФРГ этот блок стал инструментом по продвижению своих экономических интересов в нетрадиционных для нее районах Африки, например во французской колониальной зоне. Западная Германия действовала одновременно в двух форматах — в рамках коллективного неоколониализма и классической межгосударственной конкуренции за рынки сбыта. В структурах ЕЭС ФРГ активно действовала в рамках Европейского фонда развития, средства которого использовались в том числе для развития инфраструктуры в развивающихся странах (Фридлендер, Шиллинг, 1963, с. 125).

Таким образом, среди ключевых особенностей западногерманского неоколониализма советские исследователи выделяли следующие:

• особое стремление к экспансии как следствие неспособности добиться военного и политического влияния, равноценного экономической мощи;
• крайний антикоммунизм (дискредитация СССР и мирового социалистического движения);
• использование «антиколониалистской» повестки;
• использование легенды о западногерманском «экономическом чуде», в результате которого ФРГ якобы «начала с нуля» и добилась внушительных успехов во многом  благодаря таланту министра экономики  Л. Эрхарда (Фридлендер, Шиллинг, 1963,  с. 100—101);
• «механизм» неоколониалистских методов и их особенности, в том числе «помощь» слаборазвитым странам, непосредственное кредитование поставок, другие формы экспорта капитала, а также проактивная внешняя торговля (Фридлендер, Шиллинг, 1963, с. 71).

ЕЭС: коллективный неоколониализм

В советских исследованиях, описывающих европейский неоколониальный опыт, выделялось несколько механизмов, с помощью которых бывшие метрополии продолжают эксплуататорскую политику в Африке.

Во-первых, это Яундские и Ломейские конвенции, которые стали важными инструментами стран Европы в процессе строительства «Евроафрики» (Западноевропейский коллективный неоколониализм…, 1981).  С помощью этих соглашений, а также последующего внедрения Системы стабилизации доходов от экспорта сырьевых товаров странами АКТ в Европу (СТАБЕКС) создавался новый тип «легитимной зависимости» африканских государств от бывших колонизаторов. Достаточно отметить, что «в период действия первой Ломейской конвенции ЕЭС увеличило экспорт в страны Африки, Карибского бассейна и Тихого океана (АКТ) на 57 %, а импорт из них на 41 %, получив, таким образом, значительные экономические преференции» (Западноевропейский коллективный неоколониализм…, 1981, с. 13). Данные соглашения не учитывали существующее структурное неравенство между странами ЕЭС и АКТ.

Во-вторых, это протекционизм в торговле сырьевыми и сельскохозяйственными товарами, необходимыми для развития стран ЕЭС. Был выработан механизм эффективной защиты в отношении отдельных переработанных сельскохозяйственных товаров,  который ограничивал развитие необходимых самим африканцам отраслей. Европейский фонд развития вкладывал средства в экспортные культуры (арахис, кофе, хлопок и др.)  в ущерб продовольственным культурам.

В-третьих, бывшие метрополии и их региональные партнеры содействовали созданию в Африке обособленных экономических группировок с односторонней ориентацией на империалистические страны, которые, в свою очередь, создавали «страх перед неоколониализмом» (Loch & Hasenpflug, 1974, p. 40).  Советские исследователи рассматривали это как попытку сохранить колониализм в новом виде, но уже не через прямое использование африканских ресурсов отдельными европейскими государствами, а через механизмы «общего рынка», выгоду от которого получает преимущественно европейская сторона.  Впоследствии это станет одним из важных факторов коллективного неоколониализма.

В-четвертых, это препятствие развитию межафриканского сотрудничества и отношениям с социалистическими странами. Укреплению связей между самими бывшими колониями мог способствовать частичный отказ от импорта некоторых категорий товаров. Ввиду того, что европейские страны использовали Африканский континент как рынок сбыта, даже частичная его потеря затормозила бы европейское интеграционное развитие в экономической сфере. Это объясняется большими расходами на процесс «уравнивания» европейских стран, претендующих на членство в ЕЭС.

В качестве основной причины зависимости стран Африки от бывших метрополий советские эксперты указывают на отсутствие видения местными элитами четкой альтернативы получаемым из Европы указаниям  (Гура, Несук, 1981, с. 95). Советское видение европейского неоколониализма можно охарактеризовать как систему «сдерживания через развитие», когда развитию подлежат только те сектора, которые выгодны бывшим метрополиям, а то, что необходимо самим африканцам, остается за пределами финансовой и инвестиционной поддержки ЕЭС.

Основные элементы торговой политики ЕС в отношении Африки и других регионов АКТ, направленной на консервацию центр-периферийных отношений и препятствующей региональной интеграции развивающихся стран, сохраняются и в настоящее время.  В XXI в. они реализуются в контексте Соглашения Котону 2000 г. и договоренностей пост-Котону, которые вступят в действие в 2023 г., а также системы Соглашений об экономическом партнерстве. Последние Евросоюз заключает не только со сложившимися субрегиональными экономическими группировками Африки (например, Сообществом развития Юга Африки (САДК), англ. Southern African Development Community, SADC), но и с группами стран, выделенными самим  Евросоюзом (например, Восточная и Южная Африка, Центральная Африка, Западная  Африка и т. д.) (Amuhaya & Degterev, 2022, pp. 125—177).

США

В отличие от ключевых стран «коллективного Запада» США не являются классической неоколониальной державой. Уместнее говорить об империалистическом неоколониализме нового типа (Сироткина, Альпидовская, 2020). Возвращаясь с Ялтинской конференции 1945 г., президент США Ф.Д. Рузвельт провел историческую встречу с королем Египта Фаруком I, королем Саудовской Аравии Абдель Азизом ибн Саудом и императором Эфиопии Хайле Селассие, что ознаменовало начало контроля США над регионами Ближнего Востока и Африки (Ныгусие Кассае, 2019, с. 161—162).

Важными вехами на пути становления США как неоколониальной державы нового типа стало создание в 1949 г. Организации Североатлантического договора (НАТО) — одного из главных инструментов контроля бывших европейских метрополий, а также других составляющих американоцентричной структурной власти «коллективного Запада», в том числе институтов Бреттон-Вудса (МВФ, Всемирный банк), Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)  и др. (Strange, 1994).

В 1949 г. США запустили программу технической помощи развивающимся странам (Point Four) — прообраз Агентства по международному развитию, среди участников которой было множество разносторонне подготовленных специалистов, включая проповедников-пятидесятников. Point Four включала подготовку местных кадров, предоставление технической помощи для развития сельского хозяйства, здравоохранения и образования. США заявляли, что их программа будет содействовать как трансформации доиндустриальной экономики в развитую и индустриальную, так и развитию демократических институтов. На практике все получилось иначе: многие государства в силу специфики социально-экономических укладов не могли заимствовать стандарты жизни и политической культуры «коллективного Запада», а в ряде случаев — предпочли развитию экономики строительство вооруженных сил (Ныгусие Кассае, 2019, с. 226—227). В 1970—1980-е гг. при реализации программ структурной перестройки экономики прошла реколонизация развивающихся стран, но уже не по инициативе бывших метрополий, как в XIX в.,  а с участием сотен менеджеров МВФ и Всемирного банка (Riddell, 1992; Дегтерев, 2022).

Однако истоки современной американской неоколониальной политики следует искать в Азии, которая стала для США своеобразной «лабораторией», экспериментальной площадкой, где не только модифицировались старые, но и разрабатывались новые схемы колониального проникновения и неоколониального господства с учетом местной специфики и реалий ХХ в.⁷

По результатам Парижского мира 1898 г., который завершил Испано-американскую войну, США получили Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппинские острова. Отработку своей неоколониальной политики в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) США начали  с Филиппин. В результате принятия в июле 1902 г. Органического закона из американского официального лексикона исчезает  термин «колония» — в политических документах Филиппины стали именоваться либо «зависимой территорией», либо «островным владением». Однако колониальной сути это не меняло (Виноградов, 1987, с. 19). Впоследствии президент США В. Вильсон провозгласил так называемую «новую эру» в колониальной политике Соединенных Штатов, намереваясь позволить филиппинцам участвовать в разработке проекта их конституции, которая вступила бы в силу только после ее одобрения президентом США (Виноградов, 1987, с. 25).

После взятия под контроль Филиппин Вашингтон пришел к пониманию, что управлять страной по «классическим» колониальным моделям неэффективно. США стали  создавать административно-управленческую систему по аналогии с американскими институтами, а также использовать в своих целях традиционные структуры местного общества. Ключевую роль в этом играл процесс «филиппинизации», понимаемый как участие имущих слоев Филиппин в создаваемой США общественно-политической и государственной системе (Виноградов, 1987, с. 8).

В этих условиях была реорганизована система муниципального управления. Если при испанских колонизаторах филиппинцы не допускались на руководящее посты в муниципалитете, то теперь ставка делалась на представителей буржуазии, которые, однако, должны были доказать свою лояльность американскому колониальному режиму путем вступления в Федеральную партию (Виноградов, 1987, с. 17—32).

Кроме того, Филиппины были своеобразным «полигоном», где отрабатывались методы «умиротворения» в отношении национально-освободительных движений (контрпартизанская борьба). Впоследствии эти методы использовались в рамках интервенции США во Вьетнаме в 1960—1970-е гг. (Виноградов, 1987, с. 11).

В целом США сделали ставку на четыре сферы по управлению Филиппинами —  развитие управленческого потенциала, образование, языковую политику и армию.

«Новая» колониальная политика США, стремившаяся с первых шагов создать,  а затем по возможности расширить социально-политическую базу своего господства на Филиппинах, в том числе путем формирования проамериканского административно-управленческого аппарата, в период действия Органического закона приняла уже более «отшлифованный» вид (Виноградов, 1987,  с. 29). Формирование местной образованной элиты, прошедшей проамериканскую идеологическую обработку, приобрело для США особую важность в первые годы после Великой Октябрьской социалистической революции (Виноградов, 1987, с. 38).

Образование — это важный рычаг культурной «американизации» молодых филиппинцев как потенциального резерва для комплектования филиппинской части административного аппарата. Почти во всех муниципалитетах были открыты начальные, а в провинциальных центрах и средние школы,  основными преподавателями в которых работали американцы, а занятия велись по американским учебникам. Политика США была направлена на формирование новой, проамерикански настроенной филиппинской интеллигенции, на подготовку квалифицированных и лояльных кадров с целью «филиппинизации» административного аппарата страны.

Наиважнейшим компонентом образования выступала языковая подготовка как одна из форм новой неоколониальной цивилизационной зависимости (Виноградов, 1987, с. 26). Речь шла о массовом распространении  английского языка как в быту, так и  в образовании.

По замыслам американских советников, филиппинская военизированная полиция должна была полностью влиться в регулярную армию с тем расчетом, чтобы именно последняя выполняла полицейские функции. Фактически армии были переданы не свойственные ей полицейские функции. В целом посредством методов неоколониализма США стремились, опираясь на проамериканские элементы в государственном аппарате Филиппин, затормозить процесс достижения страной экономической и внешнеполитической самостоятельности (Виноградов, 1987, с. 54—56). Филиппины и сегодня остаются одной из опор влияния США в регионе.

Неоколониализм:  функциональные сферы

Техническая помощь

Одной из ключевых функциональных сфер, в которой страны «коллективного Запада» реализуют свою неоколониальную политику, является техническая помощь. К ее основным формам относятся передача знаний и навыков, продажа лицензий и патентов, поставки оборудования, машин, узлов, деталей и запчастей, а также реинвестирование прибыли, покупка привилегированных акций и реструктуризация долгов (Коптев, Очков, 1977, с. 42).

Основной упор в 1960—1970-х гг. при оказании технической «помощи» страны-доноры (в первую очередь США, ФРГ, Великобритания) делали на командирование разнопрофильных специалистов для передачи знаний и навыков, а также волонтеров. Непосредственно передача оборудования составляла меньшую долю в структуре технической «помощи» этих государств (Коптев, Очков, 1977, с. 60—114). Франция, Великобритания и ФРГ также особое внимание уделяли подготовке кадров для развивающихся стран, однако выпускники таких программ могли в дальнейшем не устроиться на своей родине либо работать не по специальности. Так, отмечается, что кадры, обученные за рубежом, «становятся учителями, работниками госаппарата, покидают страну» ввиду отсутствия должной технологической базы в странах происхождения и востребованности их навыков (Коптев, Очков, 1977, с. 13).

Примечательно, что наравне с техническими экспертами среди командированных специалистов были и представители гуманитарных наук, что подтверждает тезис о влиянии «коллективного Запада» на сознание и умы жителей развивающихся стран. Однако авторы отмечают и пробелы в таком подходе, так как со временем стало ясно, что эксперты широкого профиля не востребованы в странах-реципиентах, а бóльшим спросом пользуются кадры, которые работали в аналогичных условиях и имеют за плечами практический опыт реализации тех или иных инициатив.

Тем не менее, М.М. Коптев и М.С. Очков отмечают, что «технологическая помощь» влечет за собой включение в западный ценностный дискурс и позволяет влиять на  сознание миллионов людей. Они полагают, что «неотъемлемой частью стратегии империалистической политики “технической помощи” является стремление усилить идеологическое воздействие на широкие круги общественности» (Коптев, Очков, 1977, с. 43). Этот тезис проходит красной нитью сквозь работы В.В. Майорова (1981) и А.А. Озадовского (1985). Последний связывает оказание международной «помощи» не только с продвижением западных ценностей, но и с реализацией демографических и продовольственных программ.

М.М. Коптев и М.С. Очков также полагают, что акцент на развитие собственного научного потенциала — это основная стратегия конкурентной борьбы США, даже в отношениях со своими союзниками — Японией и странами ЕЭС. Авторы отмечают, что в конце 1960-х гг. американцы активно инвестировали в НИОКР, что дало им преимущество в области оказания технологической «помощи» и на международной арене в целом (Коптев, Очков, 1977, с. 32).

США почти не оказывали техническую «помощь» в производственных отраслях. В 1960—1971 гг. бóльшая ее часть приходилась в равных долях на сельскохозяйственную отрасль и образование — 201 млн и 203 млн долл. США соответственно. К 1978 г. ситуация изменилась в пользу сельского хозяйства — 83,6 млн против 39 млн долл. США. При этом значительно возросло финансирование в области государственного администрирования — 32,6 млн долл. США  (Майоров, 1981, с. 215).

Еще один важный нюанс, на который указывают авторы: целевые группы реципиентов американской помощи также менялись. Изначально американцы старались реализовывать свои программы технической «помощи» через частный сектор, например, в сельскохозяйственной отрасли, однако позже пришло понимание, что именно государство несет ответственность за развитие науки и техники в развивающихся странах и необходимо больший упор делать именно на сотрудничество с госструктурами (Коптев, Очков, 1977, с. 16).

К элементам неоколониализма советские эксперты относят патентование и лицензирование, указывая на то, что существующее патентное законодательство фактически ограничивает развитие инноваций в развивающихся странах, увеличивает стоимость продукции на местном рынке и делает ряд технологий недоступными для подавляющей части населения, в том числе за счет высоких лицензионных платежей (Коптев, Очков, 1977, с. 120). Технологическая зависимость также создается за счет инженерных консультаций, которые постоянно необходимы для работы с новыми технологиями, оборудованием и поддержанием его работоспособности (Коптев, Очков, 1977, с. 149). Авторы показывают это на примере японской технической «помощи», которая была сосредоточена на воспитании потенциальных японских экономических партнеров, открытии специализированных образовательных центров и приеме практикантов. В будущем данные партнеры позволили японскому капиталу войти на местный рынок и закрепиться на нем (Коптев, Очков, 1977, с. 100—112).

Советские эксперты отмечают, что вслед за технической «помощью» идет и увеличение торговли, что перекрывает расходы на первую (Коптев, Очков, 1977, с. 42), так как процесс оказания технической «помощи» фактически готовит почву для полноценного вхождения иностранного капитала на рынок развивающихся стран не только за счет спроса на соответствующую технологию, но и за счет информационной разведки и выстраивания соответствующих коммуникаций.

В целом В.В. Майоров в своей работе отмечает, что международная «помощь» — это не что иное, как «плата за сохранение неоколониальных международных экономических отношений развитых стран с развивающимися» (Майоров, 1981, с. 215). Он также цитирует американского политолога Д. Болдуина, отмечая, что «иностранная помощь — это средство, путем применения которого одна нация пытается побудить другие нации действовать желаемым образом», подтверждая идею об инструментарности международной помощи США (Майоров, 1981,  с. 58). Ученый поддерживает тезис, что ключевую роль в американском неоколониализме играют монополии. Он, как и А.А. Озадовский, отмечает корреляцию между увеличением объемов помощи и количеством региональных проблем (Майоров, 1981, с. 48).

В.В. Майоров также выделяет два подхода США в области международной «помощи»: доктрины прямого и косвенного влияния в зависимости от мотивов, лежащих в основе их претворения в жизнь (Майоров, 1981, с. 58—59).

Продовольственный неоколониализм

Целый ряд советских работ посвящен проблематике сельскохозяйственного и продовольственного неоколониализма (Иванчук, Пузь, 1989; Клюева, 1983; Савчук, 1984). Кроме того, на русский язык была переведена работа по западногерманской «технической помощи» сельскому хозяйству развивающихся стран, подготовленная Академией сельскохозяйственных наук и Институтом аграрной истории ГДР (Неоколониализм в сельском хозяйстве, 1966).

По мнению исследователей из СССР  и ГДР, политика капиталистических стран  в отношении сельского хозяйства и снабжения продовольствием развивающихся стран воплощает в себе основные черты аграрного неоколониализма. Несмотря на неуклонное снижение доли развивающихся стран в стоимостном выражении мирового экспорта продукции сельского хозяйства и животноводства (с 34 % в начале 1970-х гг. до 29 % —  в 1980 г.), доходы от экспорта сельскохозяйственной продукции выступают приоритетным источником валютных поступлений для двух третей развивающихся стран (Иванчук, Пузь, 1989, с. 13—14).

В связи с острым кризисом сельского хозяйства в развивающихся странах государственные структуры капиталистических стран активизировали свои усилия по направлению модернизации сельского хозяйства в целях обеспечения стабильности мировых капиталистических экономических отношений. Деятельность данных институтов особенно заметно активизировалась в начале 1970-х гг., когда транснациональные структуры уже контролировали примерно 80 % экспорта сельскохозяйственной продукции стран «третьего мира» (Иванчук, Пузь, 1989, с. 13).

Необходимо подчеркнуть, что иностранный коммерческий капитал не так активен в сфере сельского хозяйства, как в других отраслях материального производства и услуг, а также не является силой, способной кардинально преобразовать бóльшую часть сельскохозяйственной экономики. Государственные структуры, действующие в аграрных  секторах внешней политики капиталистических стран, являются лидерами по выработке программ действий в направлении частного и государственного капитала для определенных групп стран, формировании условий для материального производства сельскохозяйственной сферы развивающихся стран, а также установлении стратегических направлений развития, исходя из важности для Запада сельскохозяйственных экспортных ресурсов развивающихся стран.

Исследователи из социалистических стран выделяют четыре основных этапа  финансирования за счет государственного капитала сельского хозяйства и обеспечения продовольственной безопасности.

На первом этапе, начиная с середины 1940-х до начала 1960-х гг., неоколониализм возникает как специфический тип отношений подчинения и зависимости в рамках перестройки форм прежнего колониального  господства.

Второй этап (рубеж 1960—1970-х гг.)  характеризуется коренной трансформацией империалистической аграрной политики,  а также окончательным распадом колониальных империй, что подтолкнуло капиталистический мир объединить усилия и выработать общую стратегию для развивающихся стран.

1970-е гг. приходятся на третий период в политике вывоза государственного капитала. Это этап дальнейших, существенных трансформаций в неоколониальной империалистической политике в целом и особенно в ее аграрном компоненте. Эти изменения были мотивированы стремлением ослабить увеличивающиеся разногласия между центром и периферией.

Четвертый этап неоколониальной политики «коллективного Запада» по вывозу капитала пришелся на 1980-е гг. Несмотря на некоторые качественные изменения, этот  период является продолжением тенденции, характерной для всего послевоенного времени, а именно усиления влияния на развивающиеся страны. Начав с интервенций в инфраструктурную часть национальной экономики, иностранный капитал постепенно стал воздействовать и на производственные отрасли (аграрная сфера развивающихся стран), а через систему предоставления новых займов вышел за рамки чисто экономической  деятельности, влияя на всю государственную политику стран-реципиентов (Иванчук, Пузь, 1989).

В большинстве западных стран созданы отдельные подразделения и институты по оказанию продовольственной «помощи». Великобритания направляла подавляющую часть средств на поддержку белых фермеров. В США в 1985 г. была учреждена новая программа — «Продовольствие для прогресса» (Иванчук, Пузь, 1989, с. 65).

В ФРГ был создан целый ряд учебных заведений на уровнях высшего и среднего специального образования для оказания сельскохозяйственной «помощи», например Институты зарубежного сельского хозяйства при Техническом университете в Западном Берлине и при Сельскохозяйственном институте Хоэнхайм в Штутгарте. Их представители входили в Совет по вопросам развивающихся стран, который осуществлял координацию экспертного обеспечения западногерманской политики оказания международной «помощи». Следует также отметить следующие научные учреждения, такие как: Германский институт экономических исследований,  Институт зарубежного сельского хозяйства, Институт Восточной Европы, Гамбургский архив мирового хозяйства, Институт мирового хозяйства при Кильском университете,  Институт экономической политики при Кельнском университете (Неоколониализм в сельском хозяйстве, 1966, с. 25—28).

В Японии международная «помощь» ориентировалась на создание в странах-получателях производственной базы для последующего экспорта в Японию разнообразных сельскохозяйственных товаров. Во второй половине 1970-х — первой половине 1980-х гг. «помощь» стала использоваться и для производства продовольствия для местных рынков стран-получателей.

В целом следует выделить большую вовлеченность западных экспертов по продовольственной «помощи» в проведение полевых исследований с учетом местных условий. В то же время в ряде советских работ по  проблематике сельскохозяйственного и продовольственного неоколониализма при оценке необходимого количества белков не учитывались местные условия, а ряд советских предложений по улучшению дефицита белков путем внедрений улучшенных сортов, национализации сельскохозяйственных угодий и подготовки кадров не всегда давали ожидаемые результаты (например, в Эфиопии). Как представляется, советские эксперты не уделяли достаточного внимания критике международных организаций в сфере оказания продовольственной помощи (Продовольственной  и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), Всемирной продовольственной программы и др.) и в целом достаточно лояльно воспринимали большинство предлагаемых ими программ.

Международные организации

Представляют интерес советские исследования американской практики использования международных организаций в своих внешнеполитических интересах. Изучая роль международных организаций, советские исследователи акцентировали внимание на успешном использовании со стороны США и их союзников Международного банка реконструкции и развития, Международного  валютного фонда, Международной ассоциации развития и других институтов Бреттон-Вудса для укрепления своих позиций и проведения неоколониальной политики в развивающихся странах (Вахрушев, 1968, с. 63). Основные средства в виде международной «помощи» были направлены для создания и улучшения инфраструктуры для экспорта сырья из развивающихся стран в западные страны, а не на развитие тяжелой промышленности и другие важные отрасли экономики (Вахрушев, 1968, с. 72—73).

Изучая капиталовложения США за рубежом через международные финансовые организации, советские исследователи анализируют многочисленные данные о получении Вашингтоном огромных доходов по своим капиталовложениям в развивающихся странах. Было посчитано, что за 1957—1960 гг. стоимость только американских частных прямых инвестиций во всех развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки возросла до 1834 млн долл. США, в то время как прибыли от прямых инвестиций в то же самое время составили свыше 6 млрд долл. США (Вахрушев, 1968, с. 6).

В 1970—1977 гг. транснациональные корпорации (ТНК) перевели из развивающихся стран в виде прибыли 72,7 млрд долл. США, что в 1,3 раза превысило объем притока новых вложений в эти страны за тот же период (Неоколониализм против прав человека, 1982, с. 82—83). Как показывают представленные цифры, прибыль от прямых капиталовложений намного превышала сумму изначальных капиталовложений.

Говоря о правах человека, советские исследователи часто выделяли, что западные державы именно под предлогом защиты прав человека на территории развивающихся стран продвигали свою агрессивную неоколониальную политику, преследуя следующие цели:

• ослабление международного влияния социализма;
• первенство в качестве международного борца за права человека;
• объединение всех капиталистических и монополистических государств под эгидой США;
• позиционирование США как хранителя высоких моральных и гуманистических ценностей перед развивающимися странами;
• поиск удобного идеологического прикрытия для экспансии американских ТНК по всему миру (Байчоров, 1985, с. 19—20).

Заключение

Обзор советской литературы по неоколониализму показывает системность проводимых исследований, глубину и серьезное качество проработки изучаемых вопросов. Пропагандистский пафос и идеологические рамки лишь в незначительной степени преломляли восприятие существующих международных реалий, к тому же большую часть работ писали эксперты-практики, например, Е.А. Тарабрин. Академические работы формировали  базис для выработки практических рекомендаций в контексте холодной войны, перекинувшейся на страны «третьего мира» (СССР и страны Африки…, 1977; Kanet, 2006). Особо тщательному анализу подвергались конкретные инструменты реализации программ западной помощи в сфере подготовки кадров (Ермолов, 1963), в том числе деятельность «Корпуса мира» (Вереин, 1971), технологический неоколониализм (Шитов, 1985; Микша, 1990) и техническая, а также продовольственная помощь.

Однако первоначальный объем критики советских исследователей в адрес неоколониализма к концу 1980-х гг., началу эпохи «Нового политического мышления» М.С. Горбачева, начал снижаться (Athreya, 1989; Дегтерев, 2022). Это происходило на фоне постепенного втягивания стран «третьего мира»  в программы структурной перестройки экономики МВФ и Всемирного банка (Riddell, 1992), перерождения советской интеллигенции под влиянием радикальных политических изменений в СССР и распада социалистического лагеря (Dabashi, 2011, pp. 42—43). Был взят курс на интеграцию в «коллективный Запад» и в самом Советском Союзе (Курылев и др., 2022), поэтому неудивительно, что  действия бывших метрополий стали оцениваться куда более лояльно, чем прежде. Схожая метаморфоза в свое время произошла  и с палестинскими интеллектуалами (Massad, 1997).

Обострение кризиса в отношениях Российской Федерации со странами «коллективного Запада», начавшееся в 2014 г. и достигшее своего пика после начала специальной военной операции (СВО) на Украине в феврале 2022 г, реактуализирует исследуемые  в данной статье академические подходы.

 

^{1 Коренчук Е. Г. Французский неоколониализм в Тропической Африке (1958—1972 гг.) : учебное пособие. Москва : УДН, 1981. См. также: (Коренчук, 1979).}

^{2 X Международная научная конференция «Африка в контексте формирования новой системы международных отношений» на тему «Прошлое, настоящее и будущее африканского континента (к 60-летию  Года Африки)» // РУДН. 17.03.2020. URL: https://www.rudn.ru/media/news/nauka/x-mejdunarodnaya-nauchnaya-konferenciya-afrika-v-kontekste-formirovaniya-novoy-sistemy-mejdunarodnyh-otnosheniy-na-temu-proshloe-nastoyashchee-i-budushchee-afrikanskogo-kontinenta--k-60-letiyu-goda-afriki (дата обращения: 07.10.2022).}

^{3 Электронный архив доступен по адресу: URL: https://ir.rudn.ru/ru/databases/studies-of-neo-colonialism}

^{4 Примечательно, что применительно к западным странам в советской литературе слова «помощь» и «доноры» всегда писались в кавычках, дабы подчеркнуть лицемерный характер данных категорий.}

^{5 Коренчук Е. Г. Французский неоколониализм в Тропической Африке (1958—1972 гг.) : учебное пособие. Москва : УДН, 1981. См. также: (Коренчук, 1979).}

^{6 Помимо СССР это были эксперты из Германской Демократической Республики, чьи труды были переведены на русский язык.}

^{7 Исследования советских авторов об американском неоколониализме дополняет переведенная на русский язык работа У. Помроя (1916—2009 г.) — американского коммуниста и журналиста, который в 1940—1950-х гг. участвовал в партизанской войне Коммунистической партии Филиппин против правительства. См.: (Виноградов, 1987; Помрой, 1973).}

Об авторах

Светлана Александровна Бокерия

Российский университет дружбы народов

Email: bokeria-sa@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0002-9052-4363

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Анна Сергеевна Давидчук

Российский университет дружбы народов

Email: 1032191584@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0001-7406-2552

студентка кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Денис Андреевич Дегтерев

Российский университет дружбы народов; МГИМО МИД России

Автор, ответственный за переписку.
Email: degterev-da@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0001-7426-1383

доктор политических наук, кандидат экономических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории международных отношений Российского университета дружбы народов; профессор МГИМО МИД России

Москва, Российская Федерация

Иван Родионович Дубровский

Российский университет дружбы народов

Email: 1032211914@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0003-2655-0927

магистрант кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Евгения Владимировна Журавлева

Российский университет дружбы народов

Email: zhuravleva-ev@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0003-2583-8750

кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Артем Вачаганович Енокян

Российский университет дружбы народов

Email: enokyan-av@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0002-5758-7637

ассистент кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Наталья Викторовна Ивкина

Российский университет дружбы народов

Email: ivkina-nv@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0001-8654-7629

кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Максим Андреевич Никулин

Российский университет дружбы народов

Email: nikulin-ma@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0002-0971-0987

кандидат исторических наук, ассистент кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Ныгусие Вольде Микаэль Кассае

Российский университет дружбы народов

Email: kassae-nv@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0002-2792-6634

доктор исторических наук, профессор кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Марина Анатольевна Шпаковская

Российский университет дружбы народов

Email: shpakovskaya-ma@rudn.ru
ORCID iD: 0000-0003-4463-880X

доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории международных отношений

Москва, Российская Федерация

Список литературы