Социальная справедливость и неравенство в зеркале российского общественного мнения

Полный текст

Распределение социальных благ и возможностей в современном мире и в России сильно дифференцировано [10; 18], что актуализирует вопрос о роли государства в обеспечении относительно равных условий для достижения его гражданами социального благополучия и сглаживании социальных неравенств. Основанием для таких общих «правил игры» должны служить не только объективные показатели, но и субъективные представления о ключевых принципах дифференциации и легитимности различий. В этом отношении смыслообразующим для российской социальной политики оказывается понятие социальной справедливости — центральное для доминирующей в России ценностно-­нормативной модели, связанное с запросом на сглаживание социальных неравенств [5; 7; 13] и выступающее в авангарде социальной политики практически всех правовых государств [19]. Однако его теоретическое изучение и тем более эмпирическая оценка в российском исследовательском дискурсе неоднозначны [11]. Поскольку данные свидетельствуют о довольно высоком уровне монетарных (1) и немонетарных неравенств в российском обществе и высокой толерантности населения ко многим из них [18], а также то, что по Конституции наша страна является правовым государством (2), в качестве концептуальной основы исследования была выбрана теория справедливости Д. Ролза. В качестве базовых принципов, на которых строится общество, он называет: определение основных прав и обязанностей, распределение социальных преимуществ посредством честного совместного выбора и равенство возможностей (при допущении легитимных, т.е. честных, неравенств) [12]. По сути, общество само для себя определяет, что такое социальная справедливость, задавая тем самым модель государства, которая не отрицает неравенство как таковое, но подразумевает снижение его чрезмерности [6]. Таким образом, социальная справедливость выступает одновременно и концептуальной схемой и практикой регулирования отношений человека и общества [9], потому подходы к исследованию этого понятия могут различаться не только дисциплинарно, но и с позиции комплексности или, напротив, концентрации на отдельных эмпирических индикаторах.

Учитывая специфику имеющихся данных, за рамками рассмотрения оставлен вопрос о правах и обязанностях в контексте социальной справедливости (к тому же он сопряжен с анализом скорее политической системы, нежели социальных отношений и социальной политики), — акцент сделан на оценке соотношения социальных преимуществ и равенства возможностей. Цель исследования — анализ представлений россиян о социальной справедливости и неравенстве посредством: рассмотрения динамики и специфики восприятия общей ситуации с социальной справедливостью в действующей социально-­политической системе; определения содержательной специфики социальной справедливости в российском общественном сознании; изучения восприятия различных неравенств в зависимости от субъективных оценок собственного положения. Эмпирическая база — 15-ая волна поквартирного мониторинга, проведенного Институтом социологии ФНИСЦ РАН в апреле–мае 2024 года по общероссийской районированной квотной выборке (N=2000), репрезентирующей взрослое (18+) население по полу, социально-­профессиональному статусу, образованию и типу населенного пункта. Также использовались данные опроса Института социологии, проведенного в феврале 2024 года в рамках проекта «Российское общество середины 2020-х годов: символы прошлого, ценности настоящего, ожидания от будущего». Для оценки динамики отдельных показателей привлекались данные многолетних мониторинговых опросов Института социологии, а также РНИСиНП и ИКСИ РАН, проведенных по аналогичной модели выборки (3).

Как показывают данные, ключевой перелом в восприятии россиянами социальной справедливости произошел в начале 2000-х годов, в один из наиболее благоприятных с социально-­экономической точки зрения периодов. За пять лет с 2001 по 2006 годы доля часто ощущающих социальную несправедливость происходящего снизилась, а за последующие два года почти вдвое выросла доля не испытывавших таких чувств (Рис. 1). В последующие периоды, несмотря на череду экономических кризисов и социальных потрясений, доминирующим чувством в отношении социальной несправедливости оставалось ее периодическое ощущение, что, вероятно, говорит если не о полной удовлетворенности, то о приемлемости ситуации в общественном сознании.

Тем не менее, учитывая превышение доли часто испытывающих чувство несправедливости над долей тех, кто практически его не испытывал, можно сделать вывод об общем пессимистическом тренде. Наиболее значимыми социально-­демографическими характеристиками, связанными с ощущением чувства несправедливости, оказались уровень индивидуального дохода и возраст (4), а из субъективных оценок — восприятие своего статуса, количество пережитых проблем за последний год и число наиболее острых лично для себя социальных неравенств (6). Так, если в группе с доходами до 0,75 медиан (5) более трети заявляют о характерном для них чувстве социальной несправедливости (35 %), то среди относительно обеспеченных россиян с доходами выше 2 медиан таков каждый пятый (20 %), а треть (35 %) не испытывает подобного чувства. Похожие тенденции фиксируются и в возрастном срезе — среди молодежи относительно больше тех, кто не ощущает социальной несправедливости (29 %), но в каждой следующей возрастной группе эта доля снижается и минимальна среди тех, кому от 55 до 65 лет и кто перешагнул порог в 65 лет (по 18 %). 

Рис. 1. Распределение ответов на вопрос: «Как часто за последний год Вы переживали следующие чувства? Чувствовали несправедливость всего происходящего вокруг» (2001– 2024, %)

В контексте субъективных оценок эти различия более выражены — среди считающих свой социальный статус низким более половины часто ощущают несправедливость происходящего (54 %), тогда как среди субъективно высокостатусных — каждый пятый. Чаще ощущают социальную несправедливость те, кто столкнулся в последний год со множеством (3+) проблем (7) и отметил лично для себя в качестве наиболее остро воспринимаемых не менее трех видов неравенства (по 38 %). Напротив, в группе не сталкивающихся со значимыми проблемами и не отмечающих болезненных видов неравенства доли ощущающих несправедливость происходящего вокруг существенно ниже (17 % и 15 % соответственно). Таким образом, ощущение социальной несправедливости имеет вполне определенные объективные и субъективные основания и склонно усиливаться по мере снижения уровня объективного или субъективного социального благополучия, соответственно снижаясь в благополучных группах. Общий тренд превышения долей тех, кому зачастую свойственно это чувство, над долями тех, кто практически никогда его не испытывает, воспроизводится и в контексте объективных и субъективных характеристик, т.е. вопрос социальной справедливости не просто актуален, хотя и в разной степени, для всех групп российского населения, но и обладает значимой дифференцирующей силой — способен увеличивать дистанцию между относительно благополучными и неблагополучными группами, ставя под вопрос легитимность оснований социального благополучия.

Важно учитывать и то, как в общественном сознании преломляется не только ситуация с личными ощущениями, но и с оценками динамики социальной справедливости в стране в целом. Согласно Рисунку 2 переломные изменения в общественном сознании на этот счет не фиксировались, хотя на фоне социально-­экономических кризисов наблюдались некоторые колебания в худшую сторону. Нынешние оценки вышли практически на уровень 2006 года, когда чувство социальной несправедливости в обществе стало менее интенсивным. В целом более половины россиян во все периоды наблюдений считали ситуацию с социальной справедливостью стабильной, однако доля видящих в ней ухудшения всегда превалировала над долей «оптимистов», что перекликается с тенденцией личного восприятия ситуации. Кроме того, оценки социальной справедливости на уровне всего общества тесно связаны практически с теми же характеристиками — оценкой своего статуса, количеством проблем и наиболее остро переживаемыми неравенствами (8), но несколько слабее.

Рис. 2. Динамика оценок изменения положения дел с социальной справедливостью (2006–2024, % (9))

Например, в группе тех, кто характеризует свою позицию в обществе как низкую, сравнительно больше считающих, что ситуация с социальной справедливостью ухудшилась (27 %), среди субъективно высокостатусных таковых 16 %, а видящих улучшения — 28 %. Схожие тенденции фиксируются и в отношении переживаемых неравенств и количества проблем: среди тех, кто отметил болезненное отношение к трем и более неравенствам, почти каждый четвертый говорит об ухудшении ситуации с социальной справедливостью (24 %), а в группе толерантных к социальным неравенствам таковых 13 %. В группе россиян, которые за последний год столкнулись со множеством проблем, об ухудшении ситуации с социальной справедливостью также говорили относительно чаще (25 %), тогда как среди тех, кто не отметил для себя значимых проблем, таковых 13 %.

Хотя ощущение социальной несправедливости и негативная оценка ее динамики характерны в большей степени для относительно неблагополучных групп, среди благополучных в объективном и субъективном отношениях такое видение свойственно не менее чем каждому десятому, т.е. проблема социальной справедливости значима для всех групп российского населения, пусть и в разной степени. Кроме того, наблюдается взаимосвязь между чувством социальной несправедливости на личностном уровне и общей оценкой ситуации с социальной справедливостью в стране (10): постоянное чувство социальной несправедливости с большей вероятностью влечет за собой негативное восприятие общей ситуации, нежели отсутствие этого чувства — позитивные оценки. Так, если среди часто испытывающих чувство социальной несправедливости 62 % говорят об ухудшении ситуации с социальной справедливостью в стране за последнее десятилетие, то в группе не испытывающих подобного чувства отмечают улучшения в этой сфере 20 % — большинство значимых изменений в этот период не наблюдало (65 %).

На этом фоне неоднозначны и мнения о будущем развитии ситуации, хотя определенная социально-­демографическая специфика прослеживается (Табл. 1).

Согласно данным в Таблице 1, некоторую склонность к оптимистическому видению демонстрируют представители самых материально обеспеченных слоев, жители райцентров и некрупных городов, а также молодежь; наименее обеспеченные, жители двух столиц и представители старшей возрастной группы затрудняются с однозначной оценкой; пессимистический сценарий наименее ожидаем для всех социально-­демографических групп. Здесь фактор неблагополучия утрачивает дифференцирующую силу, и доминирует во всех группах мнение об отсутствии в перспективе значимых изменений в ситуации с неравенствами и социальной справедливостью. В целом, хотя ожидания россиян в отношении динамики ситуации с социальным неравенством и справедливостью неоднородны, по большей части они не имеют конкретной позитивной или негативной направленности, что может объясняться как высокой толерантностью к неравенствам и социальной несправедливости, так и неуверенностью в векторе возможных изменений в современных условиях высокой неопределенности [3].

Таблица 1
Оценки изменения ситуации с неравенством и социальной справедливостью через 10 лет (% по строке (11))

 Само понятие социальной справедливости ассоциируется у россиян исключительно с положительными смыслами, о чем в ходе опроса в марте 2024 года заявил 91 % респондентов. Причем это многокомпонентное понятие включает целый перечень критериев справедливости, основанных на принципе равенства (Рис. 3). В целом логика восприятия россиянами социальной справедливости соотносится с идеями Д. Ролза о приоритете равенства всех перед законом (в любом правовом государстве), далее идут наиболее важные стороны жизни, в отношении которых важно обеспечить общее равенство, не исключая при этом возможности легитимных неравенств. Примечательно, что обеспечение равного уровня жизни не вошло в тройку составляющих социальной справедливости, т.е. для основной массы россиян принципиальное значение имеет не отсутствие в справедливом обществе доходной дифференциации, а минимизация в нем неравенства возможностей, в силу которого дифференциация возникает [1].

Главные возможности, с которыми россияне связывают запрос на социальную справедливость, касаются равного доступа к необходимой медицинской помощи (55 %) и в реализации своих способностей и талантов (42 %). Выход на первый план медицины не удивителен, поскольку она традиционно упоминается и в числе наиболее болезненно воспринимаемых неравенств и среди наиболее пострадавших от социально-­экономических пертурбаций сфер (включая пандемию) [2]. Высокая роль равенства возможностей самореализации в обеспечении социальной справедливости, вероятно, связана доминирующим в общественном сознании представлении, что в российском обществе личные усилия и стремления не являются ключевыми условиями жизненного успеха и высоких статусных позиций [15]. В то же время меньшинство россиян полагает, что социальной справедливости в обществе никогда не было и не будет, т.е. данное понятие не ассоциируется с утопическими идеями, а имеет конкретное наполнение, связанное с реальными запросами, имеющими под собой объективные основания.

Интересны и особенности восприятия социальной справедливости разными социально-­демографическими группами. Так, ассоциация социальной справедливости с обеспечением равенства перед законом более характерна для жителей Москвы и Санкт-­Петербурга (74 %) и представителей материально благополучных массовых слоев (69 % в группе с доходами от 1,26 до 2 медиан и 73 % среди тех, чьи доходы превышают 2 медианы). О равенстве доступа к необходимой медицинской помощи как составляющей социальной справедливости чаще говорят жители областных и республиканских центров (60 %) и люди старше 65 лет (63 %). Понимание справедливости как равного уровня жизни свойственно наименее материально обеспеченным (41 %) и тем, кто перешагнул возрастной порог в 65 лет (46 %). Интерпретация справедливости через зависимость социального статуса от результатов труда характерна для группы с доходами свыше 2 медиан (35 %) и молодежи в возрасте от 18 до 24 лет (30 %). Социальная справедливость как равенство возможностей самореализации чаще упоминается жителями областных центров и людьми в возрасте 45–65 лет, равный доступ к хорошим рабочим местам — более молодыми поколениями (25–30 и 36–44 лет — 25 %).

Рис. 3. Распределение ответов на вопрос «В чем, на Ваш взгляд, состоит социальная справедливость?» (2024, %)

Таким образом, прослеживается взаимосвязь уровня социального благополучия и этапа жизненного цикла с интерпретацией социальной справедливости. Для наименее благополучных в материальном отношении на первый план выходит равенство в уровне жизни, для экономически активного населения и особенно молодежи — равенство в сфере труда и самореализации. С точки зрения места жительства примечательны Москва и Санкт-­Петербург, в большей степени озабоченные вопросами равенства перед законом, а также областные центры, для которых приоритетно равенство возможностей (медицина, образование, реализация способностей) (12). Можно сделать вывод, что понятие социальной справедливости довольно динамично и пластично — не только в высокой степени обусловлено социально-­политической моделью государства и спецификой общественной ситуации, но и меняется по мере изменений в уровне и качестве жизни, а также на разных биографических этапах. Тем не менее, равенство возможностей и, следовательно, сокращение неравенств (прежде всего нелегитимных) выходит для россиян на первый план в вопросе обеспечения социальной справедливости.

Острота различных неравенств в восприятии россиян с 2013 года значимым образом не изменилась, за исключением неравенства в жилищных условиях и доступе к хорошим рабочим местам, о которых стали говорить чаще (Табл. 2). Усиление этих неравенств на фоне рекордно низкой безработицы (13) и рекордно высоких показателей ввода жилья в последние годы вызвано не столько отсутствием жилья или работы, скорее неудовлетворенностью их качеством и доступностью.

Таблица 2
Динамика восприятия разных форм неравенства (2013/2024, % (14))

На это указывает и несколько иная динамика восприятия неравенств на индивидуальном уровне — отмечен существенный рост доли россиян, упоминающих о них, и практически вдвое снизилась доля тех, кого не беспокоили применительно лично к ним те или иные неравенства. Локализация неравенств в разных группах обретает особое значение — рост остроты разных форм неравенства на индивидуальном уровне может быть сигналом об усилении процессов поляризации и дифференциации общества. Поскольку последние исследования показывают рост значимости нематериальных и субъективных факторов в процессах дифференциации [14], рассмотрим одну из ключевых субъективных характеристик индивида, связанную с его определением своего социального статуса и выделением четырех статусных групп (15).

Итак, мнения представителей всех статусных групп о наиболее болезненных формах неравенства как для общества в целом, так и для себя лично по большей части совпадают (Табл. 3): в тройку лидеров для общества в целом входит неравенство по доходам, жилищным условиям и в доступе к медицинской помощи; для себя лично — неравенство по доходам, в доступе к медицинской помощи и к хорошим рабочим местам (представители субъективных средних слоев и высокостатусной группы значительно чаще говорят об отсутствии беспокоящих лично их неравенств). В группах с разным субъективным статусом просматриваются разные тенденции в отношении значимых неравенств на коллективном и индивидуальном уровнях: в первом случае нарастает острота доходного и образовательного неравенства среди всех групп, поскольку образовательное неравенство иногда косвенно, а иногда и напрямую сказывается на последующей отдаче от человеческого капитала (его основа закладывается в разных группах с учетом доминирующих в них ценностей) [4]. За последнее десятилетие разного рода кризисов, адаптироваться к которым лучше удается представителям наиболее благополучных в образовательном и профессиональном отношении групп [16], связка между образованием и доходом стала четче осознаваться в обществе. Интересно также, что рост внимания к жилищному неравенству фиксируется во всех группах,  за исключением субъективных «низов», а острота неравенства в обладании собственностью, напротив, возросла во всех группах, за исключением субъективно высокостатусной. Впрочем, данный вид неравенства осознается скорее как значимый для общества, а не на индивидуальном уровне. Вероятно, это связано с большим отрывом массовых слоев от условных «верхов», которые характеризуются высокой воспроизводимостью своего состава [8].

Просматриваются и тенденции сглаживания статусных различий по некоторым осям неравенства: например, снижение с 2013 года остроты неравенства в доступе к медицинской помощи для «низов» и переходной группы и относительное увеличение значимости этого вида неравенства для тех, кто охарактеризовал свой статус как высокий, привело к схожему его восприятию в разных статусных группах. Относительно «сгладилось» и восприятие общественно значимых неравенств, связанных с доступом к хорошим рабочим местам или возможностям для детей, хотя о первом чаще упоминают представители субъективных средних слоев, а о втором — высокостатусной группы. На индивидуальном уровне динамика восприятия неравенств менее выражена. Тем не менее, «социальные низы» и переходную группу значительно чаще беспокоит ситуация с доходами и доступом к хорошим рабочим местам, значение которых для этих групп за последнее десятилетие возросло. Представители двух групп чаще отмечают в качестве болезненного для себя лично неравенство возможностей для детей из разных слоев. Кроме того, чем более благополучной индивид считает свою статусную позицию, тем выше вероятность субъективного восприятия им общества как относительно справедливого и менее болезненного личного переживания существующих форм неравенства.

Таблица 3
Динамика восприятия разных форм неравенства для себя лично и для общества (2024, % (16))

***

Таким образом, динамика и специфика восприятия россиянами социальной справедливости и неравенств показывают довольно высокую актуальность обоих показателей для общественного сознания. Последний качественный скачок здесь произошел еще в середине 2000-х годов на фоне стремительного экономического роста, который существенно снизил остроту восприятия социальной несправедливости, и после ситуация значимым образом не менялась. Доминирование тех, кто часто испытывает чувство социальной несправедливости и отмечает ухудшения с социальной справедливостью, над теми, кому практически не свойственны эти чувства, свидетельствует о том, что запрос на значимые улучшения ситуации с социальной справедливостью и неравенством. Косвенно на это указывают и данные мониторинга Института социологии за 2017 год, согласно которым 39 % россиян считали российское общество несправедливым. Для сравнения: об эпохе СССР (при Брежневе) аналогичным образом высказывались 7 %, о периоде Ельцина — 53 %. Хотя ситуация с социальной справедливостью и неравенством не воспринимается как катастрофическая, запрос на ее улучшение сохраняется преимущественно у наименее благополучных слоев, причем не только с точки зрения уровня жизни, но и с позиции таких характеристик, как количество переживаемых проблем, восприятие социальных неравенств и субъективный социальный статус.

Социальная справедливость воспринимается в российском обществе как многокомпонентная — подразумевает стремление к равенству с точки зрения уровня жизни, нематериальных возможностей и правовых практик. По-­разному преломляется понятие социальной справедливости в группах, различающихся степенью социального благополучия, возрастом и местом проживания. Наименее благополучные в материальном отношении и пожилые отдают предпочтение равенству уровня жизни, а экономически активные слои — равенству возможностей. Заметные отличия демонстрируют жители двух столиц и областных центров: для первых в приоритете равенство перед законом, для вторых — равные возможности в доступе к медицинской помощи и реализация меритократических принципов. В целом в российском общественном сознании четко выделяются две интерпретационные схемы социальной справедливости — равенство доходов и уровня жизни и равенство возможностей, которые воспроизводятся и в восприятии неравенства. Так, среди наиболее болезненных для общества в целом и для индивида упоминаются доходное неравенство и неравный доступ к медицинской помощи, хорошим рабочим местам и жилищным условиям. Неблагополучные даже с субъективной точки зрения (самооценки) группы гораздо острее воспринимают существующие неравенства, а наиболее благополучные, напротив, чаще демонстрируют толерантность к ним. Получается, что довольно четкий запрос на улучшение ситуации локализован в разных (преимущественно склонных к полюсу неблагополучия) группах, но его содержательное наполнение меняется в зависимости от разных факторов социального неблагополучия.

Примечания

1. Социально-­экономическое положение России // URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/osn-01-2024.pdf.
2. Конституция Российской Федерации. Глава 1 // URL: http://www.constitution.ru/10003000/10003000-3.htm.
3. Исследования проводились под руководством академика РАН М.К. Горшкова.
4. Соответствующие коэффициенты корреляции Спирмена: 0,125 и 0,114. Все приведенные в статье коэффициенты значимы на уровне 0,01.
5. Соответствующие коэффициент корреляции Спирмена: 0,211, 0,234 и 0,25.
6. Классификация по доходам строилась в русле относительного подхода с учетом типа поселения [17].
7. «Приходилось ли Вам за последний год сталкиваться со следующими проблемами?» (множественный выбор).
8. Соответствующие коэффициенты корреляции Спирмена: 0,157, 0,178 и 0,164.
9. В разные годы в вопросе фигурировала разная временная перспектива. Так, в 2006 и 2014 году предлагалось оценить динамику ситуации за время президенства В.В. Путина (в 2014 году — последнего президенства В.В. Путина), в 2018 году — за последние 5 лет, в 2024 — за последние 10 лет. Доли затруднившихся с ответом на рисунке не представлены.
10. Коэффициент корреляции Спирмена составил 0,346.
11. Фоновой заливкой отмечены показатели, превышающие средние по стране не менее чем на 5 %.
12. Работа правительства // URL: http://government.ru/rugovclassifier/section/2475.
13. Социально-­экономическое положение России // URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/osn-02-2024.pdf.

Об авторах

Нина Дмитриевна Коленникова

Автор, ответственный за переписку.
Email: kolennikova-nina@mail.ru
кандидат социологических наук, старший научный сотрудник Центра комплексных социальных исследований Института социологии ул. Кржижановского, 24/35, корп. 5, Москва, 117218

Список литературы

Дополнительные файлы

Доп. файлы

Действие

1. Рис. 1. Распределение ответов на вопрос: «Как часто за последний год Вы переживали следующие чувства? Чувствовали несправедливость всего происходящего вокруг» (2001– 2024, %)

Скачать (73KB)

Метаданные

2. Рис. 2. Динамика оценок изменения положения дел с социальной справедливостью (2006–2024, % (9))

Скачать (74KB)

Метаданные

3. Рис. 3. Распределение ответов на вопрос «В чем, на Ваш взгляд, состоит социальная справедливость?» (2024, %)

Скачать (135KB)

Метаданные