Эра covid-19: как пандемия повлияла на гендерное неравенство и рождаемость (на примере стран БРИКС)

Полный текст

Для современной глобальной экономики отсутствие равных прав и воз можностей у мужчин и женщин на рынке труда представляет серьезный вызов, который препятствует росту ВВП, производительности и благосостояния людей [13. С. 23]. Более того, одна из целей устойчивого развития на период 2016–2030 годов, принятых на Саммите в сентябре 2015 года в Нью-Йорке, — «добиться гендерного равенства и расширить права и возможности всех женщин и девочек» (цель № 5) [11]. Соответственно, достижение более полного гендерного равенства на рынке труда путем предоставления женщинам дополнительных возможностей для совмещения профессиональной и семейной занятости стало приоритетом для правительств большинства стран мира.

В международном праве гендер не выделяется в качестве отдельного от биологического пола признака, на основании которого возможна дискриминация в сфере занятости [8]. Гендерное неравенство считается результатом и проявлением дискриминации по признаку пола в области трудовых отношений. В терминологии Организации Объединенных Наций (ООН), которая является универсальным правовым и научным ориентиром в данной области, сформулирована концепция гендерного неравенства [9. С. 53–68]. С одной стороны, гендерное неравенство (gender inequity) трактуется как несправедливое обращение с мужчинами и женщинами — без учета специфических потребностей данных групп. Несправедливость связана не столько с предоставлением неодинаковых условий, сколько с неспособностью обеспечить равный доступ к правам, льготам, обязательствам и возможностям [7. С. 71]. С другой стороны, гендерное неравенство (gender inequality) означает отсутствие равных прав, равной ответственности и равных возможностей у мужчин и женщин.

Статья опирается на российские и зарубежные исследования в области рождаемости и гендерной дискриминации в сфере трудовых отношений. Особое внимание уделено официальным статистическим данным, характеризующим состояние рынка труда и, в частности, положение женщин. В частности, для оценки гендерной дискриминации на рынке труда России используется Global Gender Gap Index за 2016, 2021 и 2022 годы (GGGI, ИГН), рассчитанный по методологии ВЭФ (рассматривается доковидный период, так как выявлять новые тенденции в условиях неопределенности и пандемии было преждевременно). Пандемия covid-19 стала одним из механизмов достижения более полного гендерного равенства на рынке труда и повышения уровня рождаемости: во-первых, под ее влиянием стали стремительно развиваться дистанционные формы занятости, позволяющие женщинам совмещать выполнение семейных и профессиональных обязанностей; во-вторых, для работодателей пол работника становится все менее значимым фактором по сравнению с квалификацией и образованием. Однако степень влияния пандемии зависит от структуры экономики: в странах, где наблюдается более высокая доля третичного сектора и где он более развит, быстрее возникают дистанционные формы занятости, что способствует снижению гендерного неравенства на рынке труда и в экономике в целом.

Кроме того, на примере стран БРИКС показана зависимость между гендерным неравенством и уровнем рождаемости. Так, более высокому уровню рождаемости соответствует более высокий уровень гендерного равенства. При этом на общий уровень гендерного равенства значимо влияет уровень гендерного неравенства в экономике (в том числе в сфере трудовых отношений) и в образовании, которые также определяют уровень рождаемости. В частности, во всех стран БРИКС более высокому уровню женской занятости соответствует более высокий уровень рождаемости. Но наблюдаются отличия в уровне гендерного неравенства в экономике в зависимости от уровня рождаемости: в группе стран с расширенным и суженным воспроизводством более высокому уровню гендерного равенства в экономической сфере соответствуют более высокие уровень рождаемости и средний возраст матери при рождении первого ребенка.

Проблема достижения более полного гендерного равенства в сфере трудовых отношений во многом обусловлена необходимостью совмещения женщиной профессиональных и семейных обязанностей, поэтому женская трудовая занятость и уровень рождаемости тесно связаны. Возникает вопрос о направлении и механизме данной зависимости. Рассмотрим ее на примере объединения БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР) на основе суммарного коэффициента рождаемости (далее — СКР) и Индекса гендерного неравенства (далее — ИГН).

Сравнение значений ИГН и СКР в странах БРИКС в 2021 году (в отчете ВЭФ за 2022 год данные по России отсутствуют) показывает прямую зависимость — более высокому уровню рождаемости соответствует более высокий уровень гендерного равенства (Табл. 1). ИГН отражает общий уровень гендерного равенства в стране на основе четырех компонентов — уровней гендерного неравенства в экономике, политике, здравоохранении и образовании, но мы рассмотрим только экономическую и образовательную сферы.

Таблица 1 ИГН и СКР в странах БРИКС, 2021

Источник: [11. С. 133–134, 155–156, 217–218, 331–332, 349–350].

В целом, если сравнивать ИГН и ИГН в экономической сфере за пятилет ний интервал (2016 и 2021), то можно отметить несколько тенденций (Табл. 2) [3. С. 632].

Таблица 2 ИГН и СКР в странах БРИКС, 2016

Источник: [4; 5. С. 109; 10].

Во-первых, во всех странах БРИКС, кроме России, отмечено снижение СКР, что отражает общемировую тенденцию. Во-вторых, наблюдается положительная динамика в области гендерного равенства во всех странах БРИКС, кроме Индии (все страны демонстрируют повышение уровня общего гендерного равенства, хотя и в разной степени). В-третьих, ИГН для экономической сферы увеличился в России, Бразилии и Китае, а в ЮАР и Индии, наоборот, снизился. Во многом это объясняется влиянием пандемии, которая способствовала ускоренной цифровизации экономики, что наиболее ярко проявилось в странах с более высоким уровнем ВВП (номинального) на душу населения (Табл. 3). В странах БРИКС с самыми низкими значениями ВВП на душу населения проблема гендерной дискриминации на рынке труда лишь усугубилась, так как они не смогли в полной мере адаптироваться к новой цифровой реальности.

Таблица 3. ВВП на душу населения в странах БРИКС, 2021

Источник: [1].

Неравномерное влияние пандемии на экономическую сферу как в стра нах БРИКС, так и в мире в целом можно объяснить несколькими причинами: во-первых, главной проблемой большинства экономик в условиях пандемии стала неспособность организаций/компаний работать в дистанционном формате, и только в самых развитых странах рынки товаров и услуг смогли в короткие сроки адаптироваться к новой реальности. Однако не во всех сферах экономики был возможен переход к работе в онлайн-режиме. Например, в промышленности не произошло существенных изменений, что связано с объективной невозможностью переноса производственных процессов в онлайн-пространство. Но если рассматривать производство товаров повседневного спроса, то их в кратчайшие сроки удалось перевести в онлайн-формат. В Индии к числу основных отраслей экономики относятся сельское хозяйство, обрабатывающая промышленность, добыча горючих полезных ископаемых и др. В ЮАР это горнодобывающая, обрабатывающая и пищевая промышленность, рыболовство, сельское хозяйство и др. То есть в Индии и ЮАР в экономике ведущими являются те отрасли, которые по объективным причинам невозможно перевести в онлайн-формат. Соответственно, влияние пандемии на цифровизацию экономики и рынка труда было одним из наименьших в этих двух странах, поэтому за 2016–2021 годы ситуация с гендерным равенством в экономике и на рынке труда в них, как минимум, не улучшилась.

Во-вторых, в условиях пандемии предприятия были вынуждены «переориентировать» и «дифференцировать» выпускаемую продукцию в ответ на новую экономическую реальность — компании, в первую очередь малого и среднего бизнеса, стремились осваивать новые направления, предпринимали действия по диверсификации основной деятельности. Однако в ЮАР и Индии дифференциация производства, в том числе расширение дистанционных форм занятости, была невозможна по тем же причинам, что и перевод их экономик в онлайн формат.

В-третьих, пандемия стала мощным импульсом для цифровизации бизнеса и развития новых форм занятости на рынке труда [2]: в результате ускоренного внедрения IT-технологий особенно активно развивались такие относительно новые формы занятости, как работа на дому, самозанятость, фриланс и др. Важно отметить, что процессы перестройки рынка труда в связи с цифровизацией и диверсификацией бизнеса не остановились и после пандемии и будут иметь долгосрочные последствия. Наибольшие возможности для снижения гендерного неравенства в сфере трудовых отношений (и в экономике) в краткосрочной и среднесрочной перспективах среди стран БРИКС имеют Россия, Китай и Бразилия.

Таким образом, пандемия covid-19 может стать одним из механизмов снижения гендерной дискриминации на рынке труда и повышения уровня рождаемости: цифровизация и развитие дистанционных форм занятости позволяют женщинам успешнее совмещать семейные и профессиональные обя занности, а для работодателей пол работника становится все менее значимым фактором. При этом влияние пандемии на экономику зависит от структуры экономики: страны с более высокой долей или с более развитым третичным сектором смогли в более короткие сроки и с более низкими материальными издержками адаптироваться к новой экономической реальности: стремительное развитие дистанционных форм занятости способствовало снижению уровня гендерного неравенства на рынке труда и в экономике в целом.

Рассмотрим более подробно связь ИГН в экономике с рождаемостью, а именно с уровнем рождаемости и средним возрастом матери при рождении первого ребенка (далее — СВМ) (Табл. 4). Для стран БРИКС с уровнем рождаемости выше уровня простого воспроизводства населения (СКР более 2,14 детей на женщину; если СКР выше, то наблюдается расширенное воспроизводство, если ниже — суженное) — ЮАР и Индии, как и для стран с уровнем рождаемости ниже уровня простого воспроизводства — России и Бразилии, характерна прямая зависимость: более высокому уровню гендерного равенства в экономике соответствует более высокий уровень рождаемости. Отметим, что для Китая зависимость между ИГН в экономической сфере и СКР не характерна вследствие того, что 1979–2015 годы проводилась политика «одна семья — один ребенок», что существенным образом отразилось на системе ценностных ориентаций и потребностей населения, в том числе в детях: новые поколения еще длительное время будут воспроизводить модель однодетной семьи.

Таблица 4. ИГН (экономика), СКР и СВМ в странах БРИКС, 2021

Источник: [11. С. 133–134, 155–156, 217–218, 331–332, 349–350].

Зависимость прослеживается между ИГН в экономической сфере и СВМ при рождении первого ребенка: в странах с расширенным и суженным воспроизводством населения более высокому уровню гендерного равенства в экономике соответствует и более высокий СВМ.

Таким образом, у стран с расширенным и суженным воспроизводством населения между ИГН в экономике и рождаемостью наблюдается зависимость: более высокий уровень гендерного равенства — более высокий уро вень рождаемости. Во многом это обусловлено тем, что для ИГН в экономической сфере одним из подиндексов является уровень экономической занятости женщин, поэтому следует рассмотреть зависимость между этим показателем и уровнем рождаемости (Табл. 5). Для стран с суженным и расширенным воспроизводством населения характерна прямая зависимость между уровнем рождаемости и уровнем женской занятости: чем выше уровень женской занятости, тем выше уровень рождаемости, и наоборот. Аналогичная зависимость выявлена между уровнем мужской/женской занятости и СКР.

Таблица 5. Соотношение уровней женской и мужской занятости  и СКР в странах БРИКС, 2021

Источник: [11. С. 133–134, 155–156, 217–218, 331–332, 349–350].

В Китае, несмотря на то что страна динамично развивается, занятость женщин значительно ниже, чем мужчин. Так, по итогам 2021 года численность женщин-работников была почти на 20 % ниже, чем мужчин: 360,49 и 449,45 млн [12]. Это обусловлено целым рядом факторов: во-первых, в результате проводимой несколько десятилетий демографической политики («одна семья — один ребенок») в китайском обществе возник существенный гендерный дисбаланс (в населении преобладают мужчины). Во-вторых, население старших возрастных групп, прежде всего пенсионеры, вследствие неполного социального обеспечения вынуждено выходить на рынок труда. Пенсионный возраст подавляющего большинства женщин составляет от 50 до 55 лет, но власти планирует ввести план отложенного выхода на пенсию. В-третьих, поскольку в большинстве сельских районов фиксируется более высокий уровень рождаемости (3–4 ребенка), женщины реже выходят на рынок труда. Женщины в развитых странах имеют меньшее число детей и, соответственно, меньше работы по дому, поэтому у них больше времени и сил для трудовой деятельности.

В-четвертых, в Китае принят ряд законов и положений для достижения гендерного равенства в сфере труда, но в них подчеркивается особое отношение к женщинам, основанное на их биологических особенностях. Это не то же самое, что обеспечение гендерного равенства, поскольку некоторые защитные меры только подчеркивают физиологические характеристики женщин, а не способствует обеспечению гендерного равенства. Более того, в законодательстве сохраняются недостатки, вследствие чего права женщин недостаточно защищены, например, это нечетко прописанные санкции и критерии гендерной дискриминации.

В Китае в 1982–2021 годы наблюдалось увеличение числа работающих женщин прежде всего потому, что женщины стали переходить из сельского хозяйства, лесного, животноводческого и рыбного в несельскохозяйственные профессии. Тем не менее, женские профессии по-прежнему сосредоточены в отраслях, основанных на ручном труде, а количество работников-женщин и их профессиональные роли на рынке труда все еще ниже, чем у мужчин. Быстрее всего растет доля женщин в сфере услуг, в частности, в торговле (рост составил 28,39 % за последние 40 лет), но большинство профессий здесь — продавцы и неквалифицированные работники. В целом в Китае фиксируется значительный гендерный разрыв на рынке труда, который в последние годы показывает тенденцию к увеличению.

Занятость женщин на рынке труда во многом обусловлена полученным образования. В ряде стран в сфере образования либо уже достигнут гендерный паритет, либо они близки к нему. Прослеживается следующая зависимость: для стран (ЮАР и Индия) с уровнем рождаемости выше простого воспроизводства характерна прямая зависимость — чем выше уровень гендерного равенства в сфере образования, тем выше уровень рождаемости. В России и Бразилии достигнут полный гендерный паритет по этому показателю. Однако в отношении России нельзя однозначно утверждать гендерное равенство в доступе к профессиональной подготовке и образованию, что объясняется ассиметрично высоким образованием женщин при относительно низкой востребованности на рынке труда, т.е. женщины не могут реализовать свой высокий образовательный уровень. Так, в 2021 году число школьников-мальчиков и девочек было одинаковым: 96,8 % и 96,6 %; в среднем образовании — 91 % и 90,4 %; в высшем — 89,1 % и 75 %; в послевузовском — 0,64 % и 0,66 % [11. С. 332]. Кроме того, в России функционируют специализированные учебные заведения, которые ограничивают доступ женщин, что особенно ярко проявляется в научной карьере [6. С. 11].

В Китае по итогам 2021 года фиксировался более низкий уровень охвата высшим образованием как мужчин, так и женщин по сравнению с развитыми странами (на четверть): высшее образование получали 45,9 % мужчин и 55,9 % женщин; по общему уровню грамотности ситуация противоположная — 95,2 % женщин и 79,5 % мужчин [11. С. 156]. То есть в Китае проблема гендерного неравенства заключается не в невозможности реализации жен щинами полученного образования, как в России.

Таким образом, пандемия covid-19 в ряде стран способствовала снижению уровня гендерного неравенства в сфере трудовых отношений и повышению уровня рождаемости, прежде всего благодаря развитию дистанционных видов занятости. Однако влияние пандемии в значительной степени зависело от структуры экономики, вернее, от доли и развитости третичного сектора. Соответственно, для достижения гендерного равенства необходимо сочетание разных мер — и демографических, и экономических.

Об авторах

Елизавета Александровна Мосакова

Автор, ответственный за переписку.
Email: lizavetam@mail.ru
кандидат экономических наук, доцент кафедры ЮНЕСКО по изучению глобальных проблем факультета глобальных процессов Ленинские горы, 1, стр. 13а, Москва, 119991, Россия

Список литературы