Истоки теории ценностей в социологии и направления ее развития

Полный текст

Предмет теории ценностей находится на стыке нескольких дисциплин — философии, психологии, социальной психологии, культурологии, антропологии, экономики и др., что определяет междисциплинарность понятия ценности. Во многих источниках теория ценностей определяется как аксиология — особый раздел проблемного поля философии, но сегодня только философского понимания ценностей недостаточно уже хотя бы потому, что как фундаментальные нормы ценности способствуют интеграции общества, помогая индивидам делать социально одобряемый выбор [16. С. 105–107]; формируют фокус социальных устремлений. Обобщенное определение ценностей включает в себя следующие их характеристики [39. С. 137–138]: ценности определяют смысл жизни по целям-принципам; образуют ядро культуры; связаны с целеполагающей деятельностью людей и общества; имеют надличностный, а иногда и внеисторический характер; позволяют разделить мир сущего и мир должного; задают одну из возможных предельных рамок социальной деятельности; являются важным фактором социальной регуляции.

В становлении теории ценностей до ХХ века важную роль играла философия, рассматривая некий «идеальный» опыт. Так, трансценденталистский подход И. Канта обосновывал категорию морали как должного и сталкивал ее со свободой и естественными стремлениями человека. Последующие философские течения были или последователями, или критиками трансцендентального подхода. Понятие ценности у Канта коррелирует с понятием целей: ценности зависимы от целей и не самостоятельны, но обладают значимостью. Объективные цели, по Канту, — это «предметы, существование которых само по себе есть цель» [12]. Ценности соотносятся с объективностью высших целей человеческого существования, а не с объективностью природных вещей. Кант не принимает за истинные ценности, которые основаны на субъективных интересах. Для него абсолютной ценностью является не счастье, благополучие и наслаждение, а сам человек, его «добрая воля», «свобода своей способности желания» [13]. Понятия ценности и культуры связаны, так как в культуре можно вычленить всеобщий ценностно-регулятивный элемент, а ее высшая ценность — моральное развитие человека [14].

Важный этап в развитии теории ценностей связан с работами Р.Г. Лотце: признавая трансцендентальное мировоззрение, в том числе определяя человека как «звено духовного царства» [20], он добавляет, что идеальные образы, кантовские цели «сами в себе» субъективизируются в процессе взаимодействия. Лотце описывает бытие ценностей как идеальное, сверхприродное и объективное и относит ценности к сфере долженствования [37]. В рассуждениях Лотце прослеживается и социокультурный аспект: он отмечает, что разные условия развития общества являются импульсом для возникновения различных ценностных приоритетов, нравственных законов. Рассуждая о совести, нравственности и справедливости, он отмечает их некую формальность и иллюзорность: «среди крови и всех ужасов жестокости можно, в некотором смысле, формально также хорошо блюсти веру, верность и справедливость, как и среди неги мирных наслаждений, среди грязи упоительного сластолюбия» [20].

Представители неокантианства, развивая идеи Канта и Лотце, наделили понятие ценности системными смыслообразующими характеристиками. Так, представители Баденской школы неокантианства рассматривают ценность как идеальное бытие, не зависящее от субъективности человека. В. Виндельбанд трактовал ценность как идеальные нормы, на основе которых оценивается то, что совершается с естественной необходимостью [6. С. 201]. Соответственно, философия — наука о необходимых и общезначимых определениях ценностей [7. С. 44]. Высшие абсолютные ценности — это истина, благо, добро и красота, и ценности не только влияют на нравственность человека, но и составляют основу его эстетической и теоретической деятельности. Разделяя мир на сферу действительности и сферу ценностей, Виндельбанд считал, что ценности должны пониматься не как объективные, а как значащие категории [8. С. 90–91]. Поскольку ценности — это нормы культуры, возможна их «переоценка», которая «устанавливает новые идеалы воления» в результате культурного прогресса, нравственной или социальной реформы [7. С. 323].

Другой представитель Баденской школы, Г. Риккерт, разделяет понятия ценности и долженствования, объясняя это тем, что, когда ценность соотносится с познающим субъектом, она противостоит ему как норма и правило в сфере долженствования [31. С. 55]. Он относит ценности к «третьему царству» — вне «царств» бытия и мыслей: «о ценностях нельзя говорить, что они существуют или не существуют, но только что они значат или не имеют значимости» [32]. Ценности «придают жизни осмысленную “жизненность” и тем самым превращают ее в нечто иное, чем просто жизнь», поэтому философия — это учение о ценностях, которое «дает нам знание о нашем жизневоззрении, освещая перед нами совокупность ценностей, из-за которых дорога жизнь» [33]. По Риккерту, «истолковать смыл человеческой жизни удается лишь тогда, когда мы знаем ценности, придающие ей смысл. Таким образом, рядом с проблемами бытия становятся проблемы ценностей», и «то, что индифферентно по отношению к ценности, исключается как несущественное» [32], и, напротив, «универсальные проблемы бытия превращаются в теоретические вопросы о ценностях» [33].

Риккерт подчеркивает трансцендентальный характер ценности, отделяя ее от актов оценки и от объектов, которые люди называют благами: ценности могут быть оценены, но не являются оценкой. Он вводит категорию трансцендентального понимания — отнесения к ценностям, когда понятным становится то, что является общезначимым, относится к ценностям. Культура — это «совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями и лелеемых ради этих ценностей» [32]. Трансцендентность ценностей, обозначающая их принадлежность к надындивидуальному и надэмпирическому миру, означает их объективность, поэтому ценности не могут меняться — только наше отношение к ним [33]. Ценности становятся нормами при взаимодействии с субъектами, а с нормой появляется элемент долженствования, соотносящийся с внутренним миром субъекта. Без идеала человек не может правильно жить, и ценности составляют этот идеал: «прогресс означает, если вообще придавать этому слову точный смысл, повышение в ценности культурных благ» [32].

Риккерт также ввел понятия «переоценка ценностей», «ценностное обесценивание», «противоценности», «мнимые ценности» и «руководящие культурные ценности». Согласно Риккерту на человеческие оценки и отношения к ценностям можно влиять, но не следует смешивать их с самими ценностями — они не «переоцениваются», а только заменяют друг друга. Проблему разоблачения мнимых ценностей Риккерт предлагал решать путем исследования, устоит ли их значимость перед критикой. Под руководящими ценностями он понимал ценности, «относительно которых утверждается значимость, принципиально выходящая за пределы чисто фактического признания» [32].

Противостоит трансцендентальному направлению натуралистический психологизм, объясняющий формирование ценностей биопсихологическими потребностями: ценность — то, что необходимо для обеспечения эффективной жизнедеятельности. Р.Б. Перри отмечал, что аксиология как ветвь знания включает в себя элементы этики, эстетики, юриспруденции, политики, экономики, философии, религии [58. С. 9]. Познание через аксиологию делает человека более свободным, как и знание законов природы. Человек — основание ценностей, так как индивид может накапливать опыт и использовать его для интерпретации настоящего и осмысливания будущего.

Реальность — источник ценностей: если нет интереса и его практического осуществления, то нет и ценностей: «Интерес является объединяющим понятием для инстинкта, побуждения, чувства, удовольствия и боли, эмоций и другим отделам моторно-аффективной жизни» [58]. Интересы подразделяются на идеальные и экзистенциальные: для первых ценность не является функцией существования (во время войны мир для людей становится высшей ценностью); для вторых ценность зависима от объекта (можно наслаждаться запахом и цветом, только если они существуют). Ценности зависят от интересов человека и изменяются в соответствии с ними. Однако и ценности могут формировать интересы: например, ценность семьи является источником многих интересов. Общество в целом не имеет собственных интересов, интерес общества — это свод интересов отдельных личностей, поэтому необходима гармония интересов всех членов общества.

М. Шелер опирался на априоризм И. Канта и феноменологию Э. Гуссерля: ценности — это феномены объективные, их нельзя создать или уничтожить, но можно обнаружить в процессе познания. Ценности, будучи «априорными» и трансцендентными, «усматриваются» человеком и предписывают ему определенные нормы долженствования [48. С. 294]. По Шелеру, невозможно применять к ценностной проблематике логические законы, так как ценность может быть выражена через эмоциональное содержание [48. С. 286–287]. Шелер разделяет ценности на два класса — позитивные и негативные, но не в зависимости от их субъективного восприятия. Иерархия ценностей представляет собой ряды модальности по возрастанию: ценности приятного и неприятного, витальные ценности, духовные ценности, ценности святыни. Наивысшей модальностью характеризуются ценности святыни, они приближены к абсолютным ценностям — тем, что существуют для “чистого” чувства (предпочтения, любви), т.е. для чувства, независимого в способе и законах своего функционирования от сущности чувственности и от сущности жизни. Таковы, например, нравственные ценности» [48. С. 317].

Другой представитель феноменологического направления Н. Гартман полагает, что, «будучи абсолютными в идеальной сфере, ценности отнюдь не абсолютны по силе детерминации в действительном мире людей» [9] — человек имеет свободу следовать ценности или нет. Человек является поверенным ценностей и долженствования в реальном мире, он внедряет их в действительность. Столкновение ценностей долженствования и реальной детерминации — это «многозначный моральный конфликт», в нем «увязаны все актуальнейшие проблемы, с которыми человек в собственной жизни должен постоянно разбираться» [9]. Новая ситуация ставит перед человеком новые задачи, и именно ценностное сознание говорит ему, что он должен делать, «но это его не детерминирует, а дает ему простор решать за или против воспринимаемой ценности» [9].

Гартман различает эстетические и этические ценности: «ценности, которые присущи эстетическим предметам, вообще не являются ценностями в себе сущего — как в случае ценностей блага или нравственных ценностей, а ценностями только предмета как предмета, явления как явления» [9]. Эстетические ценности «бессильнее» нравственных, они не приникают в реальность. «Не ценности возникают и исчезают в истории, а изменяется ценностное сознание» [9]. Закон «сужения ценностного сознания» — это «прогрессирование» ценностного сознания, т.е. «открывая новые ценности, оно закрывает глаза на другие стороны других ценностей, которые ранее были открыты» [9].

Согласно М. Хайдеггеру, человеческие оценки, наделение чего-то смыслом и значимостью зависимы от человека: мышление человека субъективно и не позволяет открыть для мысли «просвет бытийной истины» [45]. Хайдеггер критикует основные ценности западного мира — антропоцентризм, рационализм и гуманизм — как мешающие в поиске сокрытой сущности бытия, который возможен через мышление, и трактует нигилизм как изъятие ценностей из культуры. Для него нигилизм — «приходящая к господству истина о том, что все прежние цели сущего пошатнулись. Но с изменением прежнего отношения к ведущим ценностям нигилизм достигает также полноты, становится свободной и чистой задачей установления новых ценностей…, обесценки прежних верховных ценностей», но тогда лишается ценности и опиравшееся на них сущее [46]. «Всякое истолкование мира, будь то наивное или совершенное расчетливое, есть полагание ценностей и тем самым формирование и образование мира по образу человека… своеобразное униформирование разнообразной до сих пор западноевропейской истории… дает знать о себе метафизически в спаривании “идеи” и “ценности” как ведущего инструмента мировоззренческого истолкования мира» [46].

Классические социологические теории ценностей берут начало в работах Э. Дюркгейма: для него ценности образуют реальность «sui generis», некую объективную реальность, на которой может и должно основываться согласие. «Ценностное суждение выражает связь вещи с идеалом. Но и идеал дан нам в качестве вещи, хотя и иным образом; он также своего рода реальность. Выражаемая связь, стало быть, соединяет два понятия точно так же, как в “реальном” суждении» [11. С. 113]. Подвергая критике теологическую гипотезу, Дюркгейм полагает, что «ценность, конечно, проистекает из связи вещей с различными аспектами идеального, но идеальное — это не воспарение к таинственным потусторонним сферам, оно заключено в природе и происходит из нее» [11. С. 113]. Идеал изменчив, а вместе с ним должна меняться шкала ценностей: великие идеалы, на которых базируются цивилизации, создавались «в моменты эмоционального возбуждения» — «творческие и новаторские периоды». «Основные социальные явления: религия, мораль, право, экономика, эстетика, — суть не что иное, как системы ценностей, следовательно, это идеалы» [11. С. 114]. Существуют разные ценности: «одно дело — экономическая ценность, другое — ценности нравственные, религиозные, эстетические, метафизические» [11. С. 109].

Социологическое истолкование понятие ценности у М. Вебера опирается на концепцию неокантианства, но, в отличие от Риккерта (ценность как надысторическая категория), Вебер трактует «мирские ценности» как свойственное эпохе направление интереса. Однако «высшие ценности» «обрели значение “вневременных”, и их реализация в рамках “культуры” стала независимой от реализации во времени» [4]. В свою очередь, «понятие культуры — ценностное понятие. Эмпирическая реальность есть для нас “культура” потому, что мы соотносим ее с ценностными идеями (и в той мере, в какой мы это делаем); культура охватывает те — и только те — компоненты действительности, которые в силу упомянутого отнесения к ценности становятся значимыми для нас» [5]. Для индивида особенно важна «ничтожная» часть действительности, которая окрашена собственным интересом, но также связана с ценностными идеями. «Конкретные формы отнесения к ценности не могут быть поэтому постоянными, они подвержены вечному изменению, которое уходит в темное будущее человеческой культуры» [5]. Вебер констатирует существование множества ценностных сфер, а потому и постоянного конфликта между ними: «столкновение ценностей везде и всюду ведет не к альтернативам, а к безысходной смертельной борьбе» [2]. По Веберу, ценности являются не только мотивом человеческого действия, но и фундаментальными нормами любых видов действий [3].

В трудах Т. Парсонса ценности обретают обобщенно-методологический смысл. Парсонс рассматривал социальные системы как сочетание ценностей, норм, коллективов и ролей [57], и именно ценностям отводил ведущую регулятивную роль в выполнении социальными системами функции сохранения и воспроизводства образца. Парсонс отмечал, что ценности являются регуляторами в процессах, где субъекты действия принимают на себя определенные обязательства, т.е. это представления о желаемом для той или иной социальной системы. Независимые переменные в структуре социальных систем — конкретные ценности и нормы — необходимы для стабильной институционализации коллективов и ролей, поскольку сами ценности и нормы институционализируются при «воплощении в жизнь» конкретными ролями и коллективами [28]. Таким образом, абстрактные общие ценности могут «узаконивать» отличающиеся друг от друга нормы в разных социальных общностях. «Системы ценностных эталонов (критериев выбора) и других моделей культуры, если они институционализированы в социальных системах и интернализованы в системах личности, руководят актором как в ориентации на цели и нормативные регуляторы значений, так и в экспрессивных действиях, везде, где диспозиция потребностей актора требует выбора в обстановке действия» [29].

Согласно Парсонсу «культурная система (или система поддержания паттерна) выстраивается вокруг институционализации культурных ценностных паттернов, которые на общем культурном уровне могут рассматриваться как моральные», последние посредством интернализации встраиваются в структуры личности и ее поведения, «а на более высоком уровне генерализации сочленяются с религией, науками и искусствами внутри культурной системы» [30]. Под институционализацией ценностного образца Парсонс понимал «консенсус членов общества по поводу ценностной ориентации их собственного общества», но отмечал, что степень консенсуса может быть разной. Соответственно, ценностное своеобразие и самодостаточность «определяется степенью, в которой институты общества легитимизированы согласованными ценностными приверженностями его членов» [28].

Р. Мертон выделил два важных элемента в социальной и культурной структуре: первый — «определенные культурой цели, намерения и интересы, выступающие как требуемые законные цели для всех членов общества либо некоторых» [24. С. 245], второй — нормы, регулирующие допустимые процедуры продвижения к данным целям. Цели связаны между собой и складываются в «строгую иерархию ценностей», которая называет для общества вещи, «за которые стоит бороться». Общества различаются тем, «насколько эффективно народные обычаи, нравы и институциональные требования интегрированы с целями, занимающими высокое положение в иерархии культурных ценностей» [24. С. 248]. Культурная структура «формирует ряд нормативных ценностей, регулирующих поведение, общее для членов общества или группы» [24. С. 284].

Аномия — это распад в культурной структуре, т.е. сами ценности порождают поведение, которое не соответствует их направленности: социально структурированные возможности членов общества действовать определенным образом не совпадают с ценностно одобренными нормами. Простая аномия — «это состояние нарушения порядка в группе или обществе, в которых между системами ценностей происходят конфликты, проявляющиеся в некоторой степени беспокойства и ощущении разобщенности с группой» [24. С. 284]. Острая аномия — «девальвация и в крайнем случае дезинтеграция системы ценностей, которая проявляется в значительной тревоге». Часто не совместимые друг с другом ценности могут оказаться совместимыми, если будут распределены между разными статусами в социальной структуре, т.е. не будут приводить к противоречащим требованиям к человеку, и ценностный конфликт будет устранен.

Ч. Миллс, отвечая на вопрос «как возможен социальный порядок?», соглашался с Парсонсом, что общепринятые ценности играют важную роль. Говорить об общих ценностях можно, «когда большая часть членов институционального порядка принимает узаконения этого порядка и когда такие узаконения успешно выражают или по крайней мере благодушно охраняют подчинение» [56]. Социальное равновесие поддерживается двумя инструментами: социализацией и контролем, т.е. введенные «высокими теоретиками» понятия «ценностные ориентиры» и «нормативная структура» — это то, что помогает узаконивать власть. «Если ценности не оправдывают институтов и не побуждают личностей исполнять институциональные роли, то какими бы важными они ни были в частных областях, исторически и социологически они не имеют значения» [56]. Миллс считает, что общепризнанные ценности не наследуются, а воспитываются обществом — так «социально ожидаемое» становится индивидуальной потребностью.

Н. Луман связывает ценности с наиболее предпочтительными последствиями действия, называя их «общими позициями относительно предпочтительных состояний и событий, символизированными как единицы» [21. С. 418]. Коммуникация создает реальность, а внутри социальной системы обуславливает формирование и функциональные характеристики ценностей на локальном уровне, потому что ценностный консенсус невозможен для общества в целом. Например, в процессе коммуникации обладающий властью способен побудить зависимых от него к усвоению или неусвоению неких ценностных установок. Аксиологические структуры социальных систем также являются и их границами: «уже спецификация функций и кодов приводит к отвержению других системных ориентаций, т.е. постоянно наводит на мысль о присутствии исключенного, и в связи с этим формулировки ценностей обладают тем смыслом, что они проясняют каждой системе на специфическом для нее языке, от чего она отклоняется» [22. С. 185].

Луман отмечает такую особенность ценностей, как изолированность от верификации — ценности нельзя окончательно опровергнуть или принять: они встраиваются в память социальной системы, и случаи отклонения тех или иных ценностей не «забываются системой», что вызывает новое обсуждение этих ценностей в подходящий период времени. На ситуацию «подтасовки ценностей» социальная система может отреагировать ирритацией, поэтому в социальном управлении Луман предлагает делать акцент на «неоспоримых ценностей» — путем включения их в повседневное языковое обращение, в законотворчество, партийные программы и т.д. [21. С. 218].

В теории Лумана СМИ формируют социальную память, избирательно фиксируя то, о чем следует помнить, а что следует забыть. Знания, полученные через СМИ, как бы сами собой складываются в замкнутый каркас, элементы которого заменяют иные ценностные ориентиры [23. С. 104]. В социальной системе, охваченной аутопойетическими процессами, должен вырабатываться достаточный ценностный консенсус и согласие, для чего необходимо создавать ценностные логические иерархии. В качестве примера Луман приводит «транзитивность отношения множества ценностей… — сохранение свободы важнее сохранения мира, мир важнее культуры, культура важнее прибыли, причем невозможно было бы утверждать, что прибыль важнее свободы» [21. С. 418].

Благодаря работам Ф. Знанецкого и У. Томаса, в социологии появляется понятие социальной установки, т.е. ценностные идеалы неокантианской традиции обретают эмпирико-инструментальное значение. Они сформулировали «две фундаментальные практические проблемы, которые составляют ядро рефлексирующей социальной практики»: «зависимость индивида от социальной организации и культуры и зависимость социальной организации и культуры от индивида» [38]. Соответственно, нужно различать объективные культурные элементы социальной жизни и субъективные характеристики членов социальной группы, т.е. социальные ценности и личностные установки.

Под ценностью понимается «любой факт, имеющий доступные членам некой социальной группы эмпирическое содержание и значение, исходя из которых он есть или может стать объектом деятельности» [63]. Ценность многогранна, ее содержание может выражаться чувственно, частично чувственно и частично воображаемо, а также воображаемо, т.е. ценность противопоставляется естественной вещи, которая имеет лишь содержание, но не значение. Под социальной установкой понимается ориентация индивидуального сознания на реальную или возможную активность в социальном мире, т.е. установка является индивидуальным двойником общественной ценности. «Через свое отношение к деятельности и тем самым к индивидуальному сознанию ценность отлична от природной вещи. Через свое отношение к деятельности и тем самым к социальному миру установка отлична от физического состояния» [63]. Понятие социальной установки обозначает индивидуальные ориентации членов группы на определенные ценности, и одна из задач социологического исследования — установить причины и закономерности изменения этих установок [64].

Разделение на ценности и ценностные установки у Знанецкого и Томаса схоже с классификацией ценностей по критерию «цель — средство» у М. Рокича, согласно которой ценности разделяются на два класса. Терминальные ценности — это убеждения, что конечные цели существования с личной и общественной точек зрения заслуживают того, чтобы стремиться к ним (жизненные ценности-цели). Инструментальные ценности — это убеждения в том, что определенный образ действий предпочтителен в любых ситуациях как с личной, так и с общественной точек зрения (ценности-средства) [59. С. 160].

В теории социального обмена Дж. Хоманса и П. Блау ценности рассматриваются как предметы обмена: социальное действие — процесс взаимодействия индивидов, строящийся на принципе рациональности, в процессе которого происходит обмен ценностями. Поскольку не существует равностоящих социальных ценностей, то обмен получается неравновесным, что приводит к социальному неравенству. Исследуя малые группы, Хоманс пришел к выводу, что основа социального действия — обмен вознаграждениями и наказаниями, а основные его переменные — ценность и количество: «ценность получаемой единицы деятельности и число таких единиц, получаемых в некоторый период времени» [47. С. 132]. Сама же ценность, состоящая из двух компонентов — постоянного и изменчивого, представляет исследовательский интерес именно вторым — «тем, что меняется в своей ценности, всегда является нечто, получаемое от другого человека или из среды» [47. С. 119–120].

Блау, переходя на макроуровень, рассматривает ценности и нормы как основания властных отношений, способ поддержания стабильности социальной системы: большее вознаграждение получают власть имущие, поэтому социальные отношения упорядочиваются по принципу иерархии, и власть становится основной единицей анализа социальных структур. Вознаграждением власть предержащих за предоставляемые нижестоящим выгоды становится их нормативное и ценностное одобрение [53. С. 253], поэтому стратегическая цель любого политического режима — создание системы базовых ценностей, которые бы воспринимались подавляющим большинством. Наличие нормативно-ценностной системы, принимаемой большинством, — показатель эффективного выполнения властью своих социальных функций [53. С. 301].

Таким образом, очевиден исторический переход теории ценностей от онтологических и гносеологических акцентов к методологическим и инструментальным. В последние десятилетия к ним добавился и методический компонент. Например, одной из известнейших методик изучения иерархии ценностных ориентаций является методика М. Рокича, основанная на прямом ранжировании и уже много лет доказывающая свою валидность и надежность [35. С. 136–137]: респонденты должны проранжировать два списка ценностей (терминальные и инструментальные — по 18 ценностей) в соответствии с их значимостью: респонденты присваивают наименьший ранг той ценности, которая наиболее значима для них, т.е. именно ею они руководствуются в жизни. Основная проблема данной методики состоит в эффекте, который получил название «кошелек Миллера»: не все испытуемые могут одновременно воспринимать более 5–7 элементов, что осложняет для респондентов процедуру ранжирования 18 ценностей. Поскольку не все респонденты имеют высокий уровень образования, формулировки опросника могут быть сложны для понимания. Существенным недостатком методики является возможность получения неискренних ответов, поэтому исследователям приходится полагаться на добрую волю испытуемых. Неоднозначны и критерии ранжирования: одна часть респондентов может руководствоваться критерием абсолютности групп ценностей, другая — соотносить ценности с индивидуальным жизненным опытом.

Для преодоления недостатков методики предлагается дополнительно ранжировать ценности по степени их доступности или реализованности в жизни индивида [43], модифицировать методику посредством метода парных сравнений — когда предпочтения респондентов распределяются между парами ценностей, и можно оценить последовательность его суждений и выстроить картину предпочтений. Методические эксперименты показали, что респонденты не могут оценить предлагаемые им пары альтернативных ценностей однозначно и последовательно, поэтому можно использовать интервью — чтобы снизить степень сложности методики; что ответы испытуемых часто являются случайными; что нередки различные основания сопоставления ценностных пар. Тем не менее, методика Рокича хорошо себя зарекомендовала, поскольку отличается гибкостью и позволяет менять список ценностей и инструкции в зависимости от задач исследования. Также важна оперативность сбора данных и обработки результатов.

Первоначальный набор ценностей в методике Рокича был рассчитан на представителей американской культуры, а впоследствии был адаптирован для разных обществ, например, для российского. Так, Д.А. Леонтьев предложил разбить ценности на определенные блоки, чтобы показать соотношение ценностных систем: задача исследователя — уловить закономерность в построении субъективной системы ценностных ориентаций. Если невозможно выделить ни одну закономерность, значит, система ценностных ориентаций не сформировалась (подростковый возраст или фальсификации) [19. С. 17]. Е.Б. Фанталова предлагает заменить ранжирование парными сравнениями [43; 44]: сначала респонденты должны сравнить попарно ценности по критерию значимости и привлекательности, а затем по степени доступности — в результате можно оценить в баллах степень значимости и доступности ценности для индивида. Если будет выявлен значительный разрыв между показателями значимости какой-либо ценности и ее доступности, то это говорит о рассогласовании в мотивационно-личностной сфере, наличии внутренних конфликтов, неудовлетворенности текущей жизненной ситуацией.

Другой пример модификации методики Рокича — методика Ш. Шварца, основанная на идее, что список базовых ценностей человечества универсален, а набор ценностных ориентаций индивида или социальной группы преследует разные цели. Включая в опросник базовые ценности, понимаемые как универсальные потребности человека, Шварц отбирал их по результатам предшествующих исследований и ценностно насыщенных произведений религиозной и философской направленности. Базовые ценности были сгруппированы Шварцем в соответствии с их близостью к разным мотивационным типам [60] — он разработал модель динамических отношений между ценностными типами: это круг, в котором конфликтующие ценности расположены в противоположенных направлениях от центра, а дополнительные типы — в зависимости от близости их значений. Шварц полагал, что действия индивида основаны на определенном типе ценностей и имеют социальные, практические и психологические последствия, поэтому вступают в противоречие друг с другом или, напротив, становятся совместимыми. Например, ценности доброты могут вступать в конфликтные отношения с ценностями достижений, т.е. стремление к личному успеху может противоречить таким ценностям, как лояльность, снисходительность, поддержание благополучия других и т.д.

Исследования Шварца показали, что выбранные им десять мотивационных типов относятся к двум биполярным осям измерения: открытость изменениям (ценности стимуляции и самостоятельности) и консерватизм (ценности безопасности, конформности, традиций); самовозвышение (ценности власти, достижений) и самотрансцендентность (ценности доброты и универсализма) [61]. Так, мотивационный тип гедонизма сочетает в себе элементы самовозвышения и открытости изменениям. Мотивационные типы порождают общую мотивационную систему, в которую можно включить такие переменные, как поведение, установки и т.д.

На основе теории динамических отношений между мотивационными типами ценностей Шварц составил опросник, который включил 57 ценностей, разбитых на 10 ценностных типов. Первая часть опросника, «обзор ценностей», состоит из двух списков ценностей (терминальные и инструментальные), вторая часть, «профиль личности», состоит из 40 пунктов, в которых дается описание человека, соответствующего одному из 10 мотивационных типов, — респондент должен оценить степень своей похожести на описанного человека (индивидуальные приоритеты, которые проявляются в социальном поведении). Две части опросника позволяет охарактеризовать два уровня функционирования ценностей: ценности, возникающие в результате давления процессов социализации; ценности, воспринятые в составе своей группы, а также связанные с традициями. По результатам исследований Шварц сделал вывод, что ценности личности подразделяются на два уровня: уровень нормативных идеалов характеризуется большей стабильностью и отражает представления индивида о возможной модели поведения; уровень индивидуальных приоритетов более подвижен и зависим от внешней среды [62]. Это разделение подвергалось критике, потому что некоторые синонимичные ценности (вежливость — уважение других — самоуважение; равенство — социальная справедливость; жизнь, полная впечатлений — изменчивая жизнь; наслаждающийся жизнью — потворствующий своим желаниям и т.д.) повторяются в опроснике как совершенно различные.

Методика Р. Инглхарта основана на концепции А. Маслоу, согласно которой ценности можно разделить на высшие Б-ценности (бытия, саморазвития — добро, справедливость, красота, истина) и низшие Д-ценности (защитные — безопасность, покой, сон, мир). Инглхарт также разделил ценности на «материалистические» и «постматериалистические»: доминирование в обществе той или иной группы показывает общие тенденции его экономического и социального развития [54]. Ценности постматериалистического характера распадаются на ценности «присоедининения» и ценности самоактуализации, саморазвития. А.П. Вардомацкий дополняет методику Инглхарта описанием ценностей через «гипотезу идеализации» — уровень образования увеличивает потребность личности в ментальной деятельности [1. С. 80–84].

По мнению Р. Инглхарта и К. Вельцеля, социально-экономическое развитие связано с различием ценностных ориентаций, и можно выделить два основных измерения межкультурной изменчивости: традиционные ценности против светско-рациональных; ценности выживания против ценностей самовыражения. Проект «Глобальная культурная карта» [55] показывает, как десятки обществ размешены в этих двух измерениях: движение вверх по карте отражает сдвиг от традиционных ценностей к секулярно-рациональным, а движение вправо — от ценностей выживания к ценностям самовыражения. Методика исследования основана на том, какую ценность выберет респондент из предлагаемого списка ценностей-индикаторов материалистической и постматериалистической направленности, однако более половины опрошенных нельзя однозначно отнести к «материалистам» или «постматериалистам» [10], т.е. типология Инглхарта недостаточно дифференцирована. Так, Х. Клагес различает ценности общественного долга и признания (порядок, послушание, дисциплина) и ценности самореализации (творчество, свобода, самоутверждение) [49], т.е. разводит нормоцентрическую ориентацию (приверженность общественным нормам) и аутоцентрическую (приоритет своего «я»). Иными словами, следует говорить не о двух противоречащих, а о трех взаимодополняющих ценностных типах (потребности витальные, социальные и в самореализации).

Для изучения как осознаваемых, так и не вполне осознаваемых индивидом ценностных предпочтений используются проективные методики, например, метод неоконченных предложений, свободное высказывание на заданную тему, сочинение и т.д. [36]. В методике Г. Олпорта респондентов просят написать «автобиографию будущего», проецируемую на несколько десятилетий вперед. Результаты обрабатываются с помощью контент-анализа, чтобы выявить набор базовых ценностей представителей культурной группы и различия в списке базовых ценностей представителей разных групп [26]. А.П. Вардомацкий предложил методику изучения жизненных ценностей, «которые определяют жизненный путь человека на достаточно больших отрезках биографии и представляют собой стратегические детерминанты поведения личности как во времени, так и в ценностном пространстве» [1. С. 80], в форме полуструктурированного аксио-биографического интервью представителей малой группы. После введения «Под событием будем понимать любое изменение в Вашей жизни. Оно может быть и как бы вне Вас — в связи с работой, семьей, друзьями, сменой места жительства, переменами в обществе, так и внутри — смена Вашего образа мыслей, чувств, системы ценностей и т.п. Это могут быть также какие-то Ваши отдельные поступки…» [1. С. 81–82] респондентов просят зафиксировать 15 событий — произошедших и будущих, последовательно выбирая сначала пять наиважнейших, затем пять менее важных, после — еще пять. Далее в ходе интервью респондента просят прояснить ценностное содержание выделенных событий, что позволяет составить список его жизненных ценностей в его собственных формулировках. После этого перечень схожих индивидуальных определений жизненных ценностей стандартизируется для использования на репрезентативной выборке (можно также группировать ценности по частоте встречаемости).

Исследовательская группа В.А. Ядова изучала соотношение личностных диспозиций и реального поведения в течение 1970–1971 годов в 9 проектно-конструкторских институтах Ленинграда на выборке в 1100 человек [49]. Ядов [51] разработал диспозиционную модель регуляции поведения, согласно которой личность обладает структурированной иерархией диспозиций — это продукт столкновения потребностей и ситуаций, в которых соответствующие потребности могут быть удовлетворены. Ядов рассматривает диспозиции как состояния предрасположенности, поведенческие готовности к восприятию условий действительности [52]. Низший уровень диспозиции включает в себя не осознаваемые и лишенные модальности установки, т.е. переживания, на основе потребностей физического существования. Социальные фиксированные установки образуют следующий уровень диспозиции и формируются на основе оценки социальных ситуаций и объектов. Общая направленность интересов личности в какой-либо области социальной активности формирует следующий уровень диспозиции, за которым идет уровень ценностных ориентаций — это элементы саморегуляции поведения, конструирующие особый образ мыслей личности, ее мировоззрение.

«Ключевым для уяснения вклада В.А. Ядова является предложенное им понимание системной природы ценностных ориентаций» [18. С. 88], поскольку обобщенный ценностно-ориентационный вектор целенаправленного поведения регулирует выбор человеком того или иного типа (сферы и способа) деятельности. Однако, согласно Н.И. Лапину, «не произошел и не мог совершиться прорыв в поисках методов прогнозирования, тем более целенаправленного преодоления противоречий между ценностными ориентациями и реальным поведением личности» [18. С. 91]: какие-то гипотезы получили частичное подтверждение, другие — нет, но все же концепция диспозиционной структуры личности показала системный характер ценностных ориентаций и стала основой методик их эмпирического исследования.

Лапин являлся руководителем проекта «Наши ценности и интересы сегодня» — это всероссийский социологический мониторинг ценностей населения, который проводился Центром изучения социокультурных изменений Института философии РАН (ЦИКСИ ИФРАН) с 1990 года каждые четыре года. Методом исследования стало формализованное интервью: 70% вопросов не менялись — блок ценностных суждений (44 вопроса) сохранялся неизменным [17. С. 78–79]. Согласно результатам мониторинга, «ни одна из базовых ценностей не исчезла из сознания россиян» [17. С. 82], но изменились позиции многих ценностей в общей аксиологической структуре: так, из четырех «слоев базовых ценностей» (интегрирующее ядро, два срединных слоя и конфликтогенная периферия) устойчивостью характеризуются ядро и периферия, а срединные слои подвижны. Эти результаты совпадают с концепцией Ядова (терминальные ценности устойчивее инструментальных): меньшая устойчивость инструментальных ценностей облегчает адаптацию к социальным изменениям.

Таким образом, прослеживается многовариантность методик эмпирического изучения ценностных ориентаций, обусловленная их ограничениями теоретического и практического характера. Сочетание разных методических решений может стать решением [см., напр.: 25; 40–42], однако не всегда это возможно — в силу методологических, процедурных, финансовых и временных ограничений.

Об авторах

Анастасия Станиславовна Рындина

Автор, ответственный за переписку.
Email: ablagva@mail.ru

аспирантка кафедры социологии

Список литературы