Правотворческие отношения как форма применения права

Полный текст

Введение Известно, что правотворческая деятельность в структуре правовой системы выступает как первоначальный уровень, с которого все начинает возникать и развиваться (субъективные права, юридические обязанности, правовые коммуникации, правовое сознание как результат осознания права и правовых явлений и др.), правотворчество по сути придает жизнь правовой системе общества, наполняя ее нормативными формами, создавая юридическую базу для возникновения разнообразных правовых отношений. Однако эта роль правотворческого уровня государственной организации общественной жизни нередко «затеняет» тот факт, что правотворческая активность, как и любая другая активность в правовой сфере, сама выступает в качестве предмета правового регулирования, а значит в этой области правовой жизни формируются свои (может быть - специфические) правовые отношения, связанные с реализацией соответствующих нормативных основ (элементов) правового регулирования собственно правотворческой деятельности, иными словами, правотворческие правоотношения. Несмотря на то что эти отношения складываются в силу специфики своего предмета (властная нормотворческая деятельность) на высших иерархических уровнях публичной власти (органы законодательной или обладающей правотворческими полномочиями исполнительной власти), на эти властные отношения должны также распространяться правовые правила, алгоритмы его (права) реализации или применения, предполагающие, что в силу наличия юридических фактов (оснований, простых или сложных составов) в рамках осуществления соответствующей правотворческой деятельности возникают определенные правовые последствия. Иными словами, в области правотворчества происходит динамика возникновения, изменения и прекращения правовых отношений (правотворческих правоотношений). Такой взгляд на феномен правотворчества может позволить, по нашему мнению, должным образом устанавливать (идентифицировать) весь элементный состав правотворческой системы (системы правотворческой деятельности), каждому из них находить свое юридическое описание и соответственно выводить правотворческую активность на необходимый уровень юридической упорядоченности, предсказуемости и определенности. На этой основе многие современные проблемы правотворчества, которые до сих пор продолжают проявлять себя на разных стадиях (ступенях) правотворческой практики и порождаемой практики правореализации (ошибки, дефекты, юридико-технические недочеты, неверное понимание смыслов правовых текстов и пр.), могут быть минимизированы, так как соответствующая практика будет введена в четкие и определенные формы (погружена в формат) реализации (применения) права, регламентирующего правотворческую деятельность, а значит выступающего основой для специфических правотворческих правоотношений. С учетом той значимости, которая отводится правотворчеству на настоящем этапе общественного развития, данный исследовательский акцент представляется очень актуальным и в немалой степени оригинальным (новаторским), поскольку подобная постановка вопроса в юридической науке известна далеко не многим. Научно-исследовательская работа в данном направлении, на наш взгляд, позволит создать эвристические основания для формирования оригинальной концепции правотворческих отношений в современном государстве, установления их основополагающего места в общей структуре комплекса правовых явлений, выступающих вместе с собственно правотворчеством (формой которых и предстают правотворческие правоотношения) в виде базового элемента, опосредующего иные звенья и элементы функционирующего организма правовой системы (правовой жизни) общества. Правотворческие правоотношения как особая разновидность правовых отношений: некоторые аспекты методологии и теории В современной российской юридической науке существует ситуация довольно фрагментарного использования категории «правотворческие отношения». Несмотря на достаточно существенный объем отечественных научных исследований по теории правовых отношений (С.А. Муромцев (Muromtsev, 1879), В.М. Хвостов (Khvostov, 1905), С.Ф. Кечекьян (Kechekyan, 1958), Р.О. Халфина (Khalfina, 1974), Ю.И. Гревцов (Grevtsov, 1981), Н.Н. Вопленко (Voplenko, 2004) и др.), не меньший объем исследований по тематике правоприменения (правореализации), правоприменительных (правореализационных) отношений (В.М. Горшенев (Gorshenev, 1972), И.А. Дюрягин (Dyuryagin, 1977), И.А. Галаган, А.В. Василенко (Galagan & Vasilenko, 1986; Galagan & Vasilenko, 1998), Ю.А. Тихомиров (Tikhomirov, 2008), А.Г. Самусевич (Samusevich, 2022; Samusevich & Shutova, 2022) и др.), авторы относительно редко брали на себя смелость или просто имели намерение вводить в активный оборот категорию правотворческих отношений. Объясняется это разными обстоятельствами, но, думается, одно из наиболее очевидных среди них - это то, что в доктринальный образ права, в систему представлений о законах существования правовой реальности (в рамки субъективного правопонимания) многих ученых-юристов не совсем укладывался (не всегда укладывается по сию пору) тот момент, что сфера публично-властных правотворческих полномочий может быть каким-либо образом «ограничена». Таким «ограничителем» по сути и становится формат правовых отношений, предполагающих, что действуют заданные правовыми нормами параметры осуществления правотворческих полномочий, присутствует определенный набор статусных правовых характеристик основных субъектов данного типа отношений, их не только субъективные права, но и юридические обязанности, а также ответственность (Trofimov, 2010) и пр. Поэтому практически все время сфера теории и практики правотворчества оставалась (а где-то и сегодня остается) вне рамок традиционных причинно-следственных правовых связей и структур (со своим набором юридических фактов, возникновением на их основе правовых отношений, юридических последствий и пр.), а если подобная регламентация и проводится, то она не носит по большому счету какого-либо устойчиво обязывающего значения. Это вряд ли можно назвать позитивным показателем динамического развития правовой системы государства. В то же время определенное введение правотворческой деятельности в рамки алгоритмов и схем, характерных для конструкции правовых отношений, позволит придать правотворческой деятельности более транспарентный и предсказуемый характер, вывести ее на более высокий профессиональный уровень, связав с этой деятельностью качественные и работоспособные правотворческие результаты. В этом может заключаться и научный и практико-ориентированный смысл охвата правотворческой деятельности формой правотворческих отношений (Trofimov, 2012). Это позволит в должной мере конкретизировать реальные юридические связи, которые складываются между субъектами правотворческой практики, повысить функциональность системы правотворческих взаимодействий, поскольку именно «правоотношения» в механизме правового регулирования служат инструментом перевода общих моделей поведения в плоскость конкретных мер поведения применительно к данным субъектам (Alekseev, 1982:27). Как верно также отмечает Н.Н. Вопленко: «Правовые отношения - одна из важнейших и конкретных форм социального бытия права. Они раскрывают, опредмечивают процесс воплощения правовых норм в общественную жизнь» (Voplenko, 2003:76). В такой же степени это может относиться и к отношениям в сфере правотворческой деятельности. Думается, преследуя именно эти познавательные и прагматические правовые цели и предполагая соответствующие научные резоны, советский ученый-юрист Б.В. Дрейшев поставил вопрос о применении модели правоотношений к правотворческим связям и процессам, обосновывая потребность исследования этого вида правовых отношений, выстраивая понятийно-категориальный аппарат, выделяя характерный тип правотворческих норм, формируя соответствующие теоретические и научно-практические позиции. Давая общее представление о различных правовых отношениях, автор говорит о том, что имеются все «основания дополнить классификацию отношений их правообразующим (курсив мой. - В. Т.) видом - правотворческими отношениями» (Dreyshev, 1977:38; см. также: Dreyshev, 1978; Dreyshev, 1975). После того как в советской юридической теории известным правоведом Б.В. Дрейшевым одним из первых была обозначена категория правотворческих отношений, данная инициатива встретила вполне оправданный интерес и определенную долю поддержки (Yusupov, 1979:88-89). Вместе с тем за признанием наличия внутренних правовых связей в структуре правотворчества в виде правовых отношений не может не следовать признание действия в правотворческой сфере механизма правореализации. Но в этой части наметились определенные сложности трактовок и теоретических констатаций. С одной стороны, в рамках отечественной концепции правореализации на отдельных этапах ее развития правотворческая деятельность вполне, на наш взгляд, обоснованно включалась в структуру механизма правореализции (Reshetov, 1980:95-96), с другой стороны, применительно к этому высказывались и критические замечания, обнаруживающие якобы неоправданное расширение объема понятия правореализации за счет правотворческой деятельности, что может привести к отождествлению его с понятием правового регулирования: «правотворческая деятельность является условием существования структуры механизма реализации права, но не может быть элементом этого механизма» (Babaev & Baranov, 1983:146) и др. Это выражало в чем-то общую точку зрения, характерную для юридической науки того периода времени по данному вопросу. В дальнейшем и в теории правореализации стало подчеркиваться, что «правотворческому процессу вообще нет места в механизме реализации норм советского права» (Reshetov, 1989:137). И эти, может быть, не самые явные, но очень устойчивые доктринальные акценты в научной плоскости тоже, по всей видимости, стали идейным фактором, не позволившим рассматриваемой концепции в полной мере получить свое достойное развитие. И дело здесь, думается, не столько в возможной критической научной направленности (аргументированной критике) относительно подобного ряда правовых отношений (правовых отношений в области правотворчества) (той классической конструктивной научной критике, придающей осмысленность научному процессу, которую можно опровергнуть, к которой можно пытаться найти контраргументы и пр.), сколько в доминирующей общей правовой ментальности, не позволявшей ранее и не позволяющей в какой-то части до сих пор властный уровень социально-политической системы ставить в какие бы то ни было рамки, «измерять» складывающиеся на этом этаже социально-политической вертикали связи и отношения общими мерками правовых стандартов, нормативов, процедурных и процессуальных механизмов. Безусловно, специфика правовых отношений в области правотворчества есть, она определяется теми властными полномочиями субъектов правового творчества, предполагающими их возможность создавать позитивное право (принимать его, изменять и отменять) и таким образом властно детерминировать правовое развитие государства. И эти полномочия в своем объеме все же «перевешивают» те правоприменительные задачи и действия, которые данные субъекты в силу своего юридического статуса обязаны осуществлять, в том числе реализуя правотворческие функции. Но это все же не означает (не должно означать), что данные субъекты не обязаны выполнять процедурно-процессуальные предписания, связанные с прохождением тех или иных стадий правотворческого процесса, правовые и юридико-технические правила, которые вытекают из законодательства, регламентирующего правотворческую деятельность. Этот своеобразный дуализм статусно-дискреционного характера в сфере правотворчества обусловливает во многом научные позиции, констатирующие особенности правового положения субъектов, наделенных правотворческими полномочиями, а равно иных участников правотворческих процессов, известную специфику той системы отношений, которая складывалась между данными субъектами (Trofimov, 2012:566-567). Так, анализируя феномен юридической процедуры как универсального правового явления, характерного для различных сфер правовой жизни, В.Н. Протасов подмечает ее обусловленность областью правовых отношений, реализации которых способствует (то же касается правотворческого отношения). При этом последнее характеризуется как «находящееся вне сферы общей, «массовой» реализации правовых норм», в рамках которого реализуется специфическое юридическое «право на правотворчество». Констатируется одновременно парадоксальность ситуации, где правотворчество, создавая юридические нормы, само оказывается «во власти» юридических норм (Protasov, 1991:8). Противоречивость сложившегося научного контекста в данной плоскости в существенной степени и не позволяет выразить теоретико-практической моделью правотворческих отношений присущий ей потенциал, а область правотворчества, в свою очередь, так и остается во многом вне сферы стандартной правовой реализации, а значит возможно и вне рамок социально-правового контроля, что, по всей видимости, вряд ли будет приемлемым с точки зрения задач формирования правового государства. При подобном «неопределенном» статусе правотворческой области, и уж тем более если продолжать рассматривать правотворчество за пределами правовой реализации, не оценивать правотворческую деятельность в качестве предмета правового регулирования, то выстроить какой-либо «рабочий» правовой механизм правотворческой деятельности и понять, как он работает, не представляется возможным. К этим же выводам приходит и Б.В. Дрейшев, настаивая на необходимости разработки конструкции правотворческих отношений (Dreyshev, 1985:33). Чтобы избежать выведения правотворческой деятельности за скобки правового регулирования, теряя над ней правовой и общественный контроль, к правотворческим отношениям необходимо применять те же правила, которые действуют в системе правоотношений иных сфер правового регулирования, выделяя затем соответствующие особенности. Как и в других схожих случаях, правоотношения в сфере правотворчества являются непосредственной формой реализации (применения) лежащих в основе механизма правового регулирования юридических норм. По справедливому замечанию Н.Н. Вопленко: «Практическое действие правовой нормы влечет за собой возникновение, изменение или прекращение правовых связей между субъектами. И это позволяет заключить: правовое отношение - есть норма права в действии. Другими словами, правовое отношение есть специфически юридическая форма реализации нормы права» (Voplenko, 2003:80). Несмотря на обозначенную довольно специфическую доктринальную атмосферу, обращение к категории правотворческих отношений все же не могло не происходить, так как это прежде всего имело и имеет под собой объективную природу отношений в области правотворчества (наличие фактических отношений в этой области; Н.Н. Вопленко обоснованно подчеркивает: «…в основе любого правового отношения лежит фактическое отношение заинтересованных субъектов» (Voplenko, 2003:77)), которые также должны предполагать соответствующие регуляторы, правила и порядок осуществления и пр. (Н.С. Соколова (Sokolova, 2007), В.В. Трофимов (Trofimov, 2010), В.Н. Самсонов, Е.Ф. Лукьянчикова (Samsonov, Lukyanchikova, 2012), Ю.Г. Арзамасов (Arzamasov, 2013), Д.С. Дерхо (Derkho, 2015), И.В. Куртяк (Kurtyak, 2012; Kurtyak, 2017а; Kurtyak, 2017b), Д.В. Осинцев, А.С. Домченко (Osintsev & Domchenko, 2019) и некоторые др.). Вместе с тем, как представляется, в целях достижения большей научной определенности в данном вопросе в настоящее время требуется более четкое и детальное описание рассматриваемого феномена правотворческих отношений, что включало бы в себя систематизацию признаков явления и их характеристику, определение категории правотворческих отношений (как отношений, подчиняющихся в целом стандартным (с определенной спецификой) юридическим правилам и схемам их реализации, а не как существующих вне общепринятого правового порядка юридически значимых отношений). Пройдя в этом случае своего рода синтезированным индуктивно-дедуктивно-логическим путем к построению некой общей модели правовых отношений в сфере правотворчества, обозначим видение этой проблемы. Во-первых, как известно, отношения, урегулированные правовыми нормами (Kechekyan, 1958:7), объективно перетекают в плоскость правовых отношений. Правотворческая сфера, какой бы она ни казалась базовой и определяющей в структуре правовой системы, также не свободна от регламентации со стороны объективного права. В каждом (или практически каждом) современном (правовом) государстве есть законодательство (в широком смысле - массив источников (форм) права), которым в том числе регулируется правотворческая деятельность (это законодательство может быть кодифицированным, например, в виде общего закона о нормативных правовых актах государства[32]), а может быть распределено по целому ряду актов нормативного характера различной иерархической принадлежности, регламентирующих соответствующие правотворческие процессы и т. п.). Наличие регулирующих правотворческую сферу актов уже своим фактом подтверждает, что отношения в этой области будут строиться не сами по себе, а в силу реализации (применения) норм предметно ориентированного позитивного права (назовем его - правотворческого права). Таким образом, мы имеем в этой части юридические основания правотворческих отношений. Во-вторых, правоотношения складываются и возникают не только в силу наличия юридических оснований, но и в силу юридически значимых социальных фактов, всегда лежащих в основе отношений правовых. Если можно так выразиться, то «глобально» в структуре правотворчества таким определяющим юридически значимым фактом, который способен привести в действие всю систему правовых отношений в правотворчестве, может считаться факт выражения правотворческой инициативы, выступающей отправной точкой для процедур и процессов ее оформления и документального отражения сначала в проекте нормативного правового акта, а затем в случае его принятия и в самом нормативном правовом акте. Как мы знаем, современная правовая жизнь полна подобными инициативами (Redko, 2023), а значит возникающим правотворческим отношениям будет всегда «не счесть числа». В-третьих, для инициации правотворческих отношений важен еще один компонент - наличие в правовой жизни тех субъектов, которые способны брать на себя ответственность за разработку и принятие нормативных правовых актов не только в силу властных полномочий (органы и должностные лица федеральной, региональной и муниципальной публичной власти), но и в силу, что называется, искренних побуждений делать жизнь в государстве лучше не только для самого государства (государственного аппарата), но и для общества (в данном случае мы говорим о структурах и институтах гражданского общества как таких субъектах «заинтересованного» правотворческого участия). Иными словами, должен быть соответствующий субъектный состав правотворческих отношений, обеспечивающих принятие, изменение или отмену нормативных правовых актов (Ivanov, 2022), своим наличием необходимым образом обусловливающий соответствующие связи между действующими субъектами права. Как отмечает Н.Н. Вопленко: «правовое отношение представляет собой реализованную в фактическом взаимодействии сторон связь между субъектами, урегулированную нормами права» (Voplenko, 2003:78). В-четвертых, для правовых отношений важен объект, по поводу которого эти отношения могут складываться. В теории правовых отношений существуют разные точки зрения на объект правовых отношений (Bratus & Alekseev, 1960; Kuchinsky, 2006). Думается, это вытекает не в последнюю очередь из того, к какому правоотраслевому направлению относится та или иная группа правовых отношений. Для частного права таким объектом выступает прежде всего имущество, поскольку именно оно здесь имеет преимущественное значение, составляя главный предмет интересов субъектов соответствующих правовых отношений. А вот для права публичного (к которому условно, полагаем, следует отнести и правотворческое) таким объектом может выступать сама деятельность (активность), осуществление которой обусловливает появление и ряда соответствующих субъектов права, способных эту деятельность осуществлять, и комплекса характерных связей и отношений. Для правотворческих отношений таким объектом, на наш взгляд, может выступать правотворческая активность - деятельность (действия) правотворческих субъектов по достижению соответствующих текущих и итоговых целей правового творчества. В-пятых, в связи с вышесказанным помимо некоего инициирующего звена правовых отношений, любые правовые отношения могут иметь смысл, если перед ними (или в их природе) есть зримое целеполагание, есть четкая и ясная цель - зачем эти правоотношения необходимы, к чему они могут привести, какой от них может быть эффект (Orlov & Ekimov, 1968). У правотворческих отношений такая цель, безусловно, есть: создание и воспроизводство права. Ради этой итоговой цели работает весь правотворческий механизм, все его элементы и соответственно - все те субъекты правотворчества и социально-юридические связи, которые на достижение этой цели (через посредство многих промежуточных целей) рассчитаны. Исходя из сказанного, постараемся сформулировать некую общую дефиницию правотворческих правовых отношений (учитывая и сложившийся научный опыт (прежде всего благодаря работам Б.В. Дрейшева), и некоторые собственные наработки в этой области науки). Правообразующие (правотворческие) правоотношения - это основанные на нормах правотворческого права специфические по содержанию и характеру правовые отношения, связанные с разработкой, принятием и изданием правотворческими органами правовых актов различной формы, а также участием граждан и организаций в данном процессе посредством выражения волеизъявления относительно характера и содержания принимаемых правовых норм (Trofimov, 2011:28). Правотворческие правовые отношения осуществляются по соответствующим юридическим правилам, возникают, изменяются и прекращаются в силу соответствующих юридических фактов, складываются между соответствующими субъектами в целях решения главной задачи, выполнения своего главного функционального предназначения - создание, преобразование, воспроизводство позитивного права. Правотворческое право как нормативная юридическая основа правотворческих правоотношений Раскрывая концепцию правотворческих правовых отношений, обратимся, прежде всего, к их нормативной юридической основе, наличие которой своим фактом подтверждает, что отношения (юридические связи и процессы), возникающие на этой базе, не могут не иметь правового характера и не могут не выступать формой реализации (применения) соответствующих правовых норм, опосредующих правотворческую деятельность. О данном типе правовых норм - норм правотворческих - также, пожалуй, первым (или одним из первых) поставил вопрос в своих работах Б.В. Дрейшев. Характеризуя значение этих норм, автор отмечает, «нормам, регулирующим правотворческую деятельность, принадлежит важная роль в совершенствовании правовой системы. Именно с их помощью осуществляется регламентация „технологического“ процесса создания новых правовых норм, изменения или отмены действующих» (Dreyshev, 1976:26). Совокупность (комплекс) этих норм составляет вполне специфическое нормативное образование, предметом которого выступают общественные отношения в сфере правового творчества (эти отношения «направлены на создание новых норм права (изменение или отмену действующих)») (Dreyshev, 1976:27). В этом смысле можно говорить об имеющей необходимое внутреннее единство правовой общности. Это позволяет считать данную совокупность правовых (правотворческих) норм вполне самостоятельным элементом системы права, как минимум ее целостным правовым институтом, который условно можно именовать как «правотворческое право», которое можно определить в качестве особой системы правотворческих норм, регулирующих общественные отношения по поводу создания, изменения или отмены норм права, представляющее собой формально организованную юридическую основу планомерно-рационального (правотворческого) способа правообразования (Trofimov, 2011). Правотворческое право, выраженное системой нормативных правовых предписаний, выступает формально-юридической нормативной основой правового опосредования взаимодействий в правотворческой области, определяя правила поведения субъектов правотворческой активности, предписывая совершение тех или иных значимых правотворческих действий (Dreyshev, 1975). Если говорить о российской правотворческой практике, то система источников правотворческого права довольно разнообразная и многоуровневая. Первое вытекает из того, что формировалась данная система источников (форм) правотворческого права на разных отрезках становления российской государственности, отсчитывая с начала 1990-гг., и пока еще не претерпела какой-либо целенаправленной систематизации, вплоть до кодификации в рамках единого законодательного акта. Многоуровневость правотворческой деятельности и форм ее нормативного обеспечения в свою очередь определяется тем, что российское государство имеет федеративное устройство (деление на субъекты Российской Федерации) и предполагает помимо этого существование относительно автономного уровня местного самоуправления. Правовое регулирование правотворческих отношений на общефедеральном, региональном и муниципальном уровнях в Российской Федерации на базовой всеобщей основе определяется Конституцией Российской Федерации[33]. Федеральный законодательный процесс и складывающиеся в этой плоскости правотворческие (законотворческие) правоотношения регулируются также рядом подзаконных нормативных актов, прежде всего соответствующими регламентами - Регламентами Государственной Думы и Совета Федерации Федерального Собрания РФ[34]. Регламенты в российской правотворческой практике представляют собой правовые акты нормативного характера, с помощью которых опосредуются отношения, складывающиеся в процессе правотворчества (законотворчества), или правотворческие (законотворческие) отношения. Регламент - очень важный документ, должным образом организующий правотворческий процесс, а также довольно значимый элемент культуры правотворчества в рамках современного государства. К названному можно добавить и то, что есть еще целый ряд документов, упорядочивающих и регламентирующих правотворческий процесс российского государства на данном этаже властной иерархии[35]. Свое место в системе правотворческого права занимает нормативный правовой акт (закон), определяющий порядок опубликования и вступления в силу законодательных актов высшего органа законодательной власти в российском государстве - парламента Российской Федерации[36] (нормирующий реализацию одной из важных стадий правотворческого процесса, имеющей первостепенное значение для повышения эффективности правоприменения (о чем уверенно и доказательно было сказано еще во времена советской юриспруденции (Pigolkin (ed.), 1968)). Существенным и принципиальным дополнением в системе правового регулирования правотворческих отношений на федеральном уровне мог бы стать «Закон о нормативных правовых актах» или так называемый «Закон о законах», принятие которого в Российской Федерации все еще не состоялось и пока непонятно, состоится ли в перспективе, хотя были готовы и проекты (Khabrieva & Tikhomirov (ed.), 2019), да и «перьев» ученых-правоведов на этот счет стерто немало (Boshno, 2015). Правотворческий процесс в сфере компетенции главы российского государства - Президента Российской Федерации и соответствующие правовые отношения в этой области регламентируются также целым рядом нормативных правовых актов, определяющих и порядок разработки и принятия указов и распоряжений Президента РФ, и отношения между участниками данных правотворческих процессов[37]. Поскольку Правительство Российской Федерации и органы исполнительной власти федерального уровня принимают существенное число нормотворческих актов, правотворческое право современного российского государства включает в себя и данный компонент правовой регламентации правотворческой деятельности, правотворческой активности данного уровня общественных отношений (правотворческих правоотношений в системе федеральных органов исполнительной власти)[38]. Региональный и муниципальный уровни правотворческих правоотношений опираются на нормативную правовую основу, выраженную как федеральными законами[39], так и региональными и муниципальными актами, начиная с Конституций и Уставов субъектов Российской Федерации и Уставов городов и иных муниципальных образований и продолжая специальными законами в этой области[40]. Причем по последнему элементу можно констатировать наличие факта так называемого опережающего правотворчества, когда при отсутствии на федеральном уровне закона о правотворческой деятельности (так называемого «Закона о законах»), в регионах уже приняты и действуют вполне цельные нормативные правовые акты, регулирующие все основные аспекты правотворческой деятельности в субъектах РФ[41]. Таким образом, для правотворческих отношений в Российской Федерации сформирована довольно внушительная нормативная правовая основа, представленная нормативными правовыми актами разных уровней, определяемых федеративным устройством российского государства и наличием как государственной, так и муниципальной систем управления. Этот массив существующих документов, имеющих предметом правового регулирования, в том числе отношения в сфере правотворчества, можно вполне уверенно именовать правотворческим правом, которое конечно же нуждается в дальнейшем развитии и совершенствовании, не говоря о необходимости его осмысления, исследования и научного обоснования. Объект, субъекты и содержание правотворческих правоотношений как формы реализации (применения) норм правотворческого права Развивая концепцию правотворческих правоотношений, кратко остановимся в рамках настоящей статьи на вопросах об объекте, о субъектах и содержании данных отношений как выражении аспектов реализации (применения) норм правотворческого права. Не углубляясь в дискуссионный пласт проблемы объекта правоотношений (на что выше уже обращали наше внимание), приведем классическое понимание данного компонента правовой реальности, которое было выработано отечественной теоретико-правовой наукой. Как характеризовал этот аспект С.С. Алексеев, объект правоотношения - это те явления (предметы) окружающего мира, на которые направлены субъективные юридические права и обязанности (Alekseev, 1964:137). Объектом правотворческого отношения, соответственно, является все то, что находится вне субъективных прав и юридических обязанностей участников данных правоотношений. По отношению к субъектам правового творчества таким внешним для них явлением, по поводу которого возникают соответствующие субъективные права и юридические обязанности данных субъектов, следует считать феномен правотворческой активности, комплекс тех правотворческих действий, которые субъекты правотворчества имеют право и вместе с тем обязаны осуществлять. В рамках системы правотворчества комплекс таких действий (комплекс моделей и стандартов правотворческих действий) во многом предзадан (выработан многовековой правотворческой практикой человечества, определен нормативными установлениями), и именно они выступают той «ценностью», к которой может приобщиться каждое новое поколение правотворцев и которая актуализируется с каждой новой ротацией уполномоченных на официальное (или даже неофициальное) правотворчество субъектов. В частности, к элементам комплекса правотворческих действий (юридически значимым проявлениям правотворческой деятельности) можно отнести, с одной стороны, такие стандартизированные правотворческие акции, как выражение правотворческой инициативы, участие в обсуждении проекта закона, голосование за подобный проект и т. п. (этими действиями опредмечиваются преимущественно непосредственно субъективные права субъектов правотворчества), с другой стороны, такие нормативно обязательные действия, как проведение оценки регулирующего воздействия проектов нормативно-правовых актов, принятие на рассмотрение поправок (дополнений) к проектам нормативно-правовых актов, проведение антикоррупционной экспертизы подобных актов, их проектов и т. п. (этими правотворческими акциями опредмечиваются в основном юридические обязанности субъектов правотворческих действий) (Trofimov, 2012). В соответствии с законом (нормативным правовым актом) к числу субъектов правотворческих отношений могут относиться как субъекты индивидуального, так и коллективного характера. Первые субъекты правотворчества - граждане государства (российские граждане) и должностные лица, наделенные правотворческими полномочиями. Вторые - российский народ - главный источник власти в стране (ч. 1 ст. 3 Конституции РФ), органы государственной и муниципальной публичной власти, социальные организации, институты гражданского общества. Способностями (правомочиями) осуществлять те или иные юридически значимые правотворческие действия во многом определяется правосубъектность в сфере правотворчества. При этом последняя в зависимости от объема (спектра) таких правомочий может быть «полная» (предполагает у субъекта правового творчества максимально полную совокупность правовых возможностей осуществлять правотворческие действия, участвовать, по сути, в любых правотворческих отношениях). Также правосубъектность может быть «неполной» (открывает ограниченный спектр возможностей участия в правотворческой деятельности государства - как правило, участвовать в отдельных правотворческих действиях, в том числе инициировать проект нормативного правового акта, участвовать в его обсуждении (публичном слушании), проводить экспертизу и пр.). Полная правотворческая правосубъектность, как правило, присутствует у органов публичной власти, неполная - у субъектов гражданского общества. Разнообразные правомочия и обязанности субъекта правового творчества вытекают из соответствующих правотворческих норм, которыми регламентируется правотворческая активность. В силу реализации соответствующих субъективных правопроявлений (прав и обязанностей) совершаются необходимые в определенные моменты времени правотворческие действия, которыми, собственно, и поддерживается механизм создания правовых норм, производства права. Содержанием правотворческих правовых отношений выступает совокупность субъективных прав и юридических обязанностей, отражающих «занятость» субъекта правотворчества в процессах правотворчества. Содержание правотворческих отношений в этом смысле есть основанное на реализации правотворческих правомочий и обязанностей фактическое поведение участников этих отношений, их правотворческая деятельность в соответствии с предусмотренными правовой нормой правами и обязанностями, т. е. их правомерная практическая реализация (Dreyshev, 1977:32-33, 36). Если же иметь в виду, что нормы правотворческого права регламентируют как собственно правотворческую деятельность (правотворческие действия, связанные с разработкой, обсуждением и принятием (опубликованием) нормативных правовых актов), так и процедуру (процесс) ее осуществления, в правотворческом праве можно выделить материальный и процессуальный сегменты (первый отвечает за то, «что» делается в рамках правотворчества, второй - «как» осуществляется процесс правотворческих действий). Значит и отношения в сфере правотворчества имеют материальную и процессуальную природу. Правотворческие действия по поводу принимаемых документов нормативно-правового характера будут содержанием материальных правотворческих отношений. В свою очередь, материальные правотворческие отношения выступают содержанием процессуальных правотворческих правоотношений. Динамика же правотворческих правоотношений во многом определяется стадийностью правотворчества, начиная от так называемой предправотворческой стадии (где на основе общегражданского «чутья» и / или научно-правовых исследований (теоретических и эмпирических) зарождаются правовые идеи, правовые замыслы, правовые проекты и правовые инициативы), проходя через стадии обсуждения и принятия в рамках соответствующих властных инстанций и завершая стадией опубликования нормативного правового акта. Выводы Таким образом, если подводить некоторые итоги проведенного рассмотрения проблемы правотворческих отношений как формы применения (реализации) права, можно сделать следующие выводы. Первое, научный анализ конструкции правотворческих отношений показал, что в системе властной правотворческой деятельности также могут складываться соответствующие правовые отношения, выражающие собой реализацию (применение) норм правотворческого права, которое регулирует общественные отношения в сфере правотворчества государства, и это не какой-либо юридический парадокс, а объективная данность правовой жизни. Второе, введение в более активный научный оборот категории правотворческих правоотношений оправдано потребностью смотреть на правотворчество как деятельность, осуществляемую по определенным правилам и подчиняющуюся установленным нормативным требованиям и предписаниям, что будет выступать предпосылкой повышения качества правотворческих результатов. И, третье, это не направлено никоим образом на ограничение возможности творчества права соответствующими управомоченными субъектами, а наоборот - способствует обеспечению надлежащего порядка в организации правотворческого процесса.

Об авторах

Василий Владиславович Трофимов

Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина

Автор, ответственный за переписку.
Email: iptgutv@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-5039-7363
SPIN-код: 2555-5922

доктор юридических наук, доцент, начальник НИИ государственно-правовых исследований, профессор кафедры теории и истории государства и права

392000, Российская Федерация, Тамбовская область, город Тамбов, Интернациональная ул., д. 33

Список литературы