СУДЕБНЫЙ КОНТРОЛЬ В ОБЕСПЕЧЕНИИ ЗАКОННОСТИ И ОБОСНОВАННОСТИ РЕШЕНИЙ, ПРИНИМАЕМЫХ ОПЕРАТИВНЫМИ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМИ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

Полный текст

Введение Судебный контроль в сфере оперативно-розыскной деятельности (далее - ОРД) является одним из видов государственного контроля, ориентированных на обеспечение законности оперативно-розыскных решений. Его осуществление берет начало в 1993 году и связывается с принятием Конституции Российской Федерации, а также законов, регламентирующих ОРД по борьбе с преступностью. Особенность указанного контроля состоит в симбиозе таких встречных видов деятельности, как защита прав, свобод и законных интересов граждан, оказавшихся в орбите ОРД, с одной стороны, и разрешение на негласное ограничение этих прав и свобод в установленных законом случаях и порядке, с другой. Согласно официальной статистике, размещенной на информационных ресурсах МВД Российской Федерации, наибольшее количество оперативнорозыскных решений принимается одним из субъектов ОРД - оперативными подразделениями ОВД. Это объясняется, прежде всего, широтой компетенции ОВД и практическими показателями их деятельности. В частности, ими выявляется около 93 % от всех зарегистрированных преступлений, а раскрывается три из четырех совершенных преступлений[138]. В то же время на фоне представленных сведений вызывают озабоченность данные Генеральной прокуратуры Российской Федерации, в соответствии с которыми уполномоченными прокурорами ежегодно выявляется свыше пятисот тысяч нарушений законодательства об ОРД (!). Из них абсолютное большинство касается системы ОВД (2016 г. - 481 101 из 516 145; 2017 г. - 508 395 из 520 884; 2018 г. - 497 559 из 507 934; за январь-июнь 2019 г. - 275 537 из 281 763). Не менее тревожной видится статистика выявленных незаконных оперативно-розыскных решений. По линии ОВД таких нарушений зафиксировано: в 2016 г. - 14 619; в 2017 г. - 24 416; в 2018 г. - 7 684; за январь-июнь 2019 г. - 4 039. Сложившаяся ситуация отражает наличие проблем в плоскости судебного контроля за законностью и обоснованностью решений, принимаемых оперативными подразделениями ОВД, обуславливает актуальность исследования и его своевременность. Судебный контроль в оперативно-розыскной деятельности: воззрения на сущность, контрольные полномочия суда Занимая важнейшее место в государственно-правовом механизме обеспечения законности осуществления оперативно-розыскных мероприятий (далее - ОРМ), соблюдения прав граждан, оказавшихся в орбите ОРД, судебный контроль нередко вызывает научные дискуссии, связанные с критическим анализом законодательно установленных форм его реализации (Nikitin, 2007:80; Rahimzoda, 2015:95). Особенно привлекают внимание суждения авторов, выступающих противниками расширения судебного контроля в ОРД. К их числу относится профессор Н.С. Железняк, который отрицает наличие контрольной функции суда. Он утверждает, что такая функция - это не более чем фантазии отдельных авторов, ничем не подкрепленные попытки выдавать желаемое за действительное. Авторитетный ученый предлагает закрепить контрольную функцию суда на законодательном уровне, аргументируя тем, что контроль предполагает непосредственное вмешательство контролирующего органа в контролируемый процесс, а суд не может прекратить проведение начавшегося мероприятия и, наоборот, рекомендовать более эффективный вариант его проведения (Zheleznyak, 2009:23). Мнение Н.С. Железняка видится нам не лишенным логики. Одновременно считаем его неидеальным, требующим уточнения с учетом наработок правоприменительной практики. Вынося полемику за скобки, точки над «і» в данном вопросе познавательно расставляет Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 9 июня 2011 года № 12-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и части первой статьи 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» в связи с жалобой гражданина И.В. Аносова». В нем указывается, что рассмотрение судом вопроса о проведении ОРМ до начала производства по уголовному делу непосредственно связано с возможными ограничениями конституционных прав и представляют собой одну из форм предварительного судебного контроля[139] (выделено нами - Д.Б.). Этой позиции и будем придерживаться по ходу исследования. Отметим, что в современной юридической доктрине сформировались убедительные воззрения на отличительные особенности судебного контроля в сравнении с иными видами государственного контроля в сфере ОРД. Среди них - тезис о том, что реализация контрольной функции суда не обладает инициативностью. Иными словами, суд осуществляет свои контрольные функции только в результате инициативы субъектов ОРД при поступлении к нему ходатайств о разрешении проведения ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, либо жалоб на органы, осуществляющие ОРД (Odnoshevin, 2018:190). Оправданность и перспективность такого заключения объясняется тем, что суд по характеру его компетенции действительно не может и не должен оказывать влияние на принятие решений оперативно-розыскными органами, в какой-либо форме вмешиваться в процессы осуществления ОРД. Суд также не вникает в организацию и тактику проведения ОРМ. В данном случае нам импонирует мнение С.В. Еськова и иных авторов (Groshevii, Eskov, 2009:47-52; Eskov, Cherkov, 2010:58-60), которые, опираясь на анализ оперативнорозыскного законодательства, а также выработанных практикой форм осуществления судебного контроля, выделяют следующую совокупность контрольных полномочий суда: 1) проверка законности и обоснованности решений оперативного подразделения о проведении отдельных ОРМ путем предоставления судом разрешения на их проведение; 2) проверка законности и обоснованности решений оперативного подразделения о проведении отдельных ОРМ при их неотложном (экстренном) проведении; 3) проверка законности и обоснованности решений оперативного подразделения об осуществлении ОРД по жалобам граждан. Каждое из вышеуказанных направлений судебного контроля в сфере ОРД заслуживает отдельного внимания, в связи с чем остановимся на их рассмотрении детальнее. Проверка законности решений о проведении оперативно-розыскных мероприятий Проверка законности и обоснованности решений оперативных подразделений о проведении отдельных ОРМ путем предоставления судом разрешений на их проведение является одним из наиболее ответственных направлений реализации контрольных полномочий судебной власти, обеспечивающих правомерность ограничения оперативно-розыскными органами конституционных прав граждан. Согласно «статистическим данным на 2009 год в среднем за год суды разрешают проведение ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, более чем в 200 тысяч случаев. Общее количество обращений и ходатайств с учетом тех, в которых судом отказано в даче санкции на их проведение, как подчеркивают специалисты, намного больше» (Kolokolov, 2009:2-5; Ismailov, 2015:44). Проведенное нами исследование показывает, что по истечении 10 лет ситуация изменилась несущественно. Если обратиться к официальным данным, аккумулируемым Генеральной прокуратурой Российской Федерации, то оказывается, что в 2017 году только по линии ОВД изучено 248 374 материала о проведении ОРМ, имеющих на то судебное разрешение. В 2018 году предметом прокурорской проверки стал уже 274 931 соответствующий материал. Предписаниями ст. ст. 23, 25 Конституции Российской Федерации, а также ч. 2 ст. 8, ч. 1 ст. 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» установлено, что только суд имеет право давать разрешение на проведение ОРМ, связанных с ограничением прав и свобод граждан. К такого рода мероприятиям относятся: обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств; контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений; прослушивание телефонных переговоров; снятие информации с технических каналов связи; получение компьютерной информации. Что характерно, обязанность обосновывать перед судом необходимость вышеуказанных мероприятий лежит на оперативных подразделениях ОВД, которые, обращаясь в суд за разрешением на проведение ОРМ интрузивного характера, обязаны руководствоваться не абстрактными догадками и предположениями о наличии признаков подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния. В основе принимаемых оперативно-розыскных решений должны лежать конкретные сведения (фактические данные), подтверждающие состоятельность предположений о результатах планируемых ОРМ. В порядке придания обзорности рассматриваемому вопросу приведем Определение Конституционного Суда Российской Федерации «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности” по жалобе гражданки И.Г. Черновой». Этим Определением разъясняются процедурные и иные особенности принятия судом решения о проведении ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан. В частности, суд, опираясь на положения ст. 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», указывает, что судья не вправе отказать в рассмотрении материалов об ограничении конституционных прав граждан, но не обязан давать разрешение на проведение ОРМ лишь на основе поступившего к нему представления руководителя органа, осуществляющего ОРД, если не приходит к выводу о необходимости такого разрешения, его обоснованности и законности[140] (выделено нами - Д.Б.). На наш взгляд, данное Определение Конституционного Суда Российской Федерации вносит существенную конкретику в организацию взаимодействия между судами и субъектами ОРД, расставляя акценты в правилах принятия и оценки оперативно-розыскных решений. Его предписания особо актуальны в сегодняшних реалиях оперативно-розыскного процесса. Так, в соответствии с положениями ч. 3 ст. 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» единственным «основанием для решения судьей вопроса о законности и обоснованности проведения ОРМ, ограничивающего конституционные права граждан, является мотивированное постановление одного из руководителей органа, осуществляющего ОРД»4. Такое постановление представляет собой письменное обращение (ходатайство) должностного лица органа, осуществляющего ОРД, в суд для получения разрешения на конкретное ОРМ, влекущее ограничение того или иного конституционного права человека. Мотивированность постановления, о котором идет речь, должна перекликаться, а точнее тесно увязываться с требованиями законности и обоснованности. Обозначим, что вышеуказанные требования к постановлению оперативно-розыскного органа, если брать их в системе, нормативно не урегулированы, а в судебной практике преимущественно учитываются по умолчанию. В сложившейся ситуации помощь оказывает юридическая наука, предлагая основанные на предписаниях законодательных актов концепции. Например, по мнению Р.Х. Рахимзоды, с которым мы солидарны, «законность постановления предполагает: - соответствие содержания документа его форме (название и другие необходимые реквизиты); - его вынесение компетентным должностным лицом (судья должен иметь возможность удостовериться в этом, лично знакомясь с необходимыми ведомственными нормативными правовыми актами, в которых приведен перечень должностных лиц, правомочных принимать решения об ограничении конституционных прав граждан при осуществлении ОРМ); - соответствие содержания постановления получаемой (запрашиваемой) фактической информации» (Rahimzoda, 2015:97). Обоснованность постановления определяется исходя из анализа документально оформленных материалов, находящихся в деле оперативного учета. В ее основе лежит логический конструкт, образуемый системой фактических данных, которые с достаточной степенью вероятности позволяют констатировать либо прогнозировать противоправное поведение разрабатываемого фигуранта. Обоснованность должна отражать причинную связь между принятием конкретного оперативно-розыскного решения и сложившейся оперативной обстановкой. Проверяя мотивированность ходатайства об ограничении конституционных прав граждан, пишет И.А. Одношевин, «судом осуществляется своеобразная независимая проверка качества ведомственного контроля. Ходатайство должно содержать конкретные данные, касающиеся оснований проведения ОРМ, позволяющие сделать вывод о причастности лица к преступной деятельности. При составлении ходатайств важно избегать общих фраз, указывающих только на пункт Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», в соответствии с которым возможно проведение ОРМ» (Odnoshevin, 2018:189). Стоит отметить, в правоприменительной практике направляемые в суд постановления оперативно-розыскного органа о проведении ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, в силу разных причин (в большей степени субъективных, таких как халатность) не всегда отвечают вышеуказанным требованиям, вследствие чего представляются судье неубедительными. На такой случай законодатель наделил судью правом затребовать иные материалы, касающиеся оснований для проведения ОРМ. Исключение составляют сведения о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих ОРД, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе, об организации и о тактике проведения ОРМ (ч. 4 ст. 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»). Данный нормативно закрепленный подход, по нашему мнению, позволяет судье содержательно вникнуть в негласную оперативно-розыскную инициативу, углубить познание фактов, детерминирующих необходимость негласного ограничения конституционных прав граждан, и, в конечном счете, определиться с законностью и обоснованностью принятого оперативно-розыскного решения. Он формирует устойчивые предпосылки для судебных решений о санкционировании либо запрете проведения конкретных ОРМ. И еще один немаловажный аспект. Действующее оперативно-розыскное законодательство не обязывает судью следить за тем, достигло ли цели санкционированное им ОРМ. Однако согласно ч. 7 ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» судья должен быть уведомлен за три месяца до дня уничтожения материалов, отражающих результаты ОРМ, проведенных на основании судебного решения[141]. Данные предписания, на наш взгляд, выступают дополнительным правовым инструментом в оценке судом обоснованности ранее принятого оперативно-розыскного решения о проведении ОРМ интрузивного характера, а также важной гарантией защиты прав граждан, виновность которых в совершении преступления не была доказана в установленном законом порядке. Проверка законности решений о проведении оперативно-розыскных мероприятий интрузивного характера в неотложном порядке Проверка законности и обоснованности решений оперативного подразделения о проведении ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, в неотложном (экстренном) порядке является не менее важным направлением реализации контрольных полномочий суда, осуществляемым в соответствии с положениями ч. 3 ст. 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности». В частности, согласно предписаниям этой нормы в случаях, которые не терпят отлагательства и могут привести к совершению тяжкого или особо тяжкого преступления, а также при наличии данных о событиях и действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности Российской Федерации, на основании мотивированного постановления одного из руководителей органа, осуществляющего ОРД, допускается проведение ОРМ, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища, с обязательным уведомлением суда (судьи) в течение 24 часов. В течение 48 часов с момента начала проведения ОРМ орган, его осуществляющий, обязан получить судебное решение о проведении такого ОРМ либо прекратить его проведение6. Если смотреть на данную норму в теоретической плоскости, представляет интерес сущность не терпящих отлагательства ситуаций и их особенность в орбите ОРД. Проведенное нами исследование показывает, что к таковым в юридической литературе относят: 1) ситуации, которые возникают при поступлении информации о подготавливаемом либо замышляемом преступлении, требующей неотложного реагирования, когда неприменение либо несвоевременное применение ОРМ позволит подозреваемым совершить тяжкое или особо тяжкое преступление с необратимыми последствиями (Alekseev, Ovchinsky (eds.), 2011); 2) ситуации, требующие безотлагательного реагирования, когда отсутствует объективная возможность получить соответствующее судебное решение к началу организации и практического проведения ОРМ (такие ситуации могут возникнуть в случаях необходимости срочного проведения ОРМ непосредственно после получения соответствующей информации во временной период, когда суд не работает - после окончания рабочего дня, в выходные и праздничные дни и т.п.) (Ovchinsky (ed.), 2019:175). Как видим, основой предлагаемых авторами определений выступает теоретическая конструкция, в которой обстоятельства, не терпящие отлагательства, позиционируются с ситуациями, требующими незамедлительного оперативно-розыскного реагирования. Рассматривая норму в прикладной плоскости, подчеркнем, что иной (отличительный или особый) порядок проведения ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, без сомнения, обусловлен практической необходимостью и лежащим в ее основе опытом борьбы с преступностью. Речь идет о случаях, когда в условиях цейтнота потеря времени на рассмотрение судьей оперативно-розыскных материалов по общим процедурным правилам может привести к тяжким последствиям, несовместимым с превентивными задачами и ключевыми принципами ОРД (оперативность, наступательность и др.). Анализ правоприменительной практики свидетельствует, что отдельные положения ч. 3 ст. 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» недостаточно конкретизированы, вследствие чего создают проблемы в правоприменительной практике. Так, в научных кругах обсуждается резонансный пример, когда Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации своим Определением от 13 декабря 2012 года изменила приговор Челябинского областного суда от 24 июля 2012 года в отношении Б. и Ж., осужденных по п.п. «а», «г» ч. 3 ст. 228.1 и другим статьям Уголовного кодекса Российской Федерации, исключив положенные в основу приговора телефонные переговоры из числа доказательств, признав их недопустимыми. Судебная коллегия определила, что «в основу выводов о виновности Б. и Ж. положены полученные в ходе ОРМ данные об их телефонных переговорах с участниками организованной группы в вечернее время 20 марта и в утреннее время 21 марта 2010 года, а также в вечернее время 27 августа и в утреннее время 28 августа 2010 года. ОРМ были проведены на основании постановления судей от 21 марта 2010 года и 28 августа 2010 года соответственно. Телефонные переговоры получены оперативными службами как не терпящие отлагательства при наличии информации о совершении особо тяжкого преступления. При этом Челябинский областной суд был уведомлен о начале проведения ОРМ. Однако в соответствии с положениями ч. 3 ст. 8 Федерального закона «Об оперативнорозыскной деятельности» в этом случае также необходимо судебное решение о законности и обоснованности их проведения»[142]. В Определении суда кассационной инстанции также сказано, что «судом не дана оценка тому обстоятельству, что в постановлениях судей соответственно от 21 марта 2010 года и 28 августа 2010 года разрешено проводить прослушивание телефонных переговоров указанных лиц лишь с момента вынесения постановлений. То есть фактически не получено судебное решение на прослушивание телефонных переговоров в указанное выше время. Поэтому данные доказательства являются недопустимыми»[143]. Анализируя вышеприведенное Определение суда, исследователи пришли к близким, по сути, выводам. В частности, В.В. Абрамочкин справедливо замечает, что «ч. 3 ст. 8 Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности” не обязывает суд проверять законность и обоснованность прослушивания телефонных переговоров, начатого без судебного решения, как это урегулировано, например, в ч. 5 ст. 165 УПК Российской Федерации. Однако это требование вытекает из общего смысла ст. 23 Конституции России и ст. ст. 8 и 9 Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности”» (Abramochkin, 2014:30). Более категоричные заключения приводит в своей работе Ч.М. Исмаилов. Обращаясь к научному сообществу, он констатирует, что «судебная проверка законности проведения следственных действий - осмотра, обыска и выемки в жилище - в случае их проведения без судебного разрешения в УПК предусмотрена (ч. 5 ст. 165), а судебная проверка законности проведения ОРМ, затрагивающих неприкосновенность жилища, в случае их проведения без судебного решения Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности» не предусмотрена. Поэтому, по мнению автора, в данный закон необходимо внести дополнения, предусматривающие обязательное обращение в суд в слу- чаях проведения ОРМ без судебного решения для проверки его законности и до внесения названных дополнений на основании Конституции России (ч. 1 ст. 15) обращаться в суд для проверки законности проведенного ОРМ, ограничивающего конституционные права граждан» (Ismailov, 2015:41). Проведение параллелей между правовыми механизмами судебного контроля за законностью следственных действий, ограничивающих конституционные права граждан, и законностью решений о проведении ОРМ интрузивного характера видится нам резонным, а представленные критика и предложения обоснованными. Очевидная схожесть юридической природы указанных действий и мероприятий, проводимых в неотложном порядке, закономерно апеллирует к унификации применяемой сегодня законодательной техники, приведению ее к единообразной системе. Негласность ОРМ и связанная с ней неосведомленность граждан об ограничении их конституционных прав не должны диссонировать с предписаниями Конституции Российской Федерации, гарантирующими защиту этих прав государством. В связи с этим и судебная проверка законности решений о проведении в неотложном порядке ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, должна быть адекватной и полноценной. Опираясь на результаты анализа судебной практики и научных изысканий, в целях упреждения прецедентов признания доказательств, полученных в ходе проведения ОРМ в случаях, которые не терпят отлагательства и могут привести к совершению тяжкого или особо тяжкого преступления, недопустимыми, а также исключения разночтений нормативно установленных предписаний предлагаем внести изменения в ч. 3 ст. 8 Федерального закона «Об оперативнорозыскной деятельности» путем изложения последних двух предложений в следующей редакции: «В течение 48 часов с момента начала проведения оперативно-розыскного мероприятия орган, его осуществляющий, обязан получить судебное решение, разрешающее неотложное его проведение, либо прекратить его проведение». В случае прекращения проведения такого оперативнорозыскного мероприятия орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, обязан получить судебное решение о законности его проведения. В ракурсе осуществления проверки судом законности и обоснованности оперативно-розыскных решений о проведении ОРМ в неотложном порядке резонный вопрос задают Ю.М. Грошевой и С.В. Еськов: «Принимая решение о законности либо незаконности проведения ОРМ, какие сведения должен брать во внимание суд - существующие на момент решения об их экстренном проведении либо полученные в результате их проведения?». Придерживаясь первого варианта, авторы рассуждают, что, если оценка обоснованности ОРМ будет осуществляться исходя из принципов «победителей не судят» либо «цель оправдывает средства», то очень скоро сформируется позорная для правового государства практика, при которой будут экстренными все случаи проведения ОРМ, связанных с ограничением прав граждан (Groshevii, Eskov, 2009:49-50). На наш взгляд, такие суждения можно считать аргументированными, полезными и предельно справедливыми. Они не исключают оснований, с которыми закон формально связывает возможность неотложного проведения ОРМ, и в то же время логически подводят к внимательному анализу судом материалов ОРД в привязке к особенностям оперативно-тактической ситуации, не допускающей в момент принятия решения промедления. Проверка законности решений об осуществлении оперативно-розыскной деятельности по жалобам граждан Проверка законности и обоснованности решений оперативного подразделения об осуществлении ОРД по жалобам граждан - это еще одно важное направление реализации контрольных полномочий суда, связанное с оцениваем судьей оперативно-розыскных материалов по результатам уже проведенных ОРМ на предмет их правомерности. О его значимости может свидетельствовать аналитическая информация, отражающая масштабы обжалования лицами оперативно-розыскных решений и действий в соответствующих судебных инстанциях. Например, по состоянию на 2016 год, если верить данным открытой печати, только Конституционным Судом Российской Федерации по вопросам ОРД вынесено свыше 160 решений. В 19% жалоб вопрос ставился о нарушении права на личную неприкосновенность; 18,5% - неприкосновенность частной жизни; 17% - тайну телефонных переговоров; 12,6% - квалифицированную юридическую помощь (участие адвоката); 11,3% - возможность ознакомления с документами, затрагивающими права и свободы; 7,3% - неприкосновенность жилища и др. (Shatokhin, 2016:36-40; Halikov, 2017:280). Совместно с решениями ЕСПЧ и иных международных инстанций общее количество фактов обжалования результатов ОРД значительно больше. На наш взгляд, представленные процентные показатели весьма ожидаемы. Они являются результатом действия формирующейся много лет системы нормативных актов, закрепляющих приоритетную ценность прав и свобод человека, регламентирующих механизмы их защиты от нарушений, в том числе органами государственной власти. Столпом этой системы выступает ст. 46 Конституции России, гарантирующая каждому судебную защиту его прав и свобод. Согласно ее положениям решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд[144]. Анализ в целом оперативно-розыскного законодательства позволяет выделить два подвида судебного контроля исследуемой формации: контроль по жалобам граждан о нарушении их конституционных прав и свобод при осуществлении ОРД и контроль по жалобам граждан об отказе органов, осуществ- ляющих ОРД, предоставить сведения, полученные при проведении ОРМ. Рассмотрим каждый из них в отдельности. Судебный контроль по жалобам граждан о нарушении их конституционных прав и свобод при осуществлении ОРД реализуется согласно предписаниям ч. 3 ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», в соответствии с которыми лицо, полагающее, что действия органов, осуществляющих ОРД, привели к нарушению его прав и свобод, вправе обжаловать эти действия в суд. В свою очередь, процесс судебного обжалования решений органов и должностных лиц, осуществляющих ОРД, как органов государственной власти, проводится в порядке административного судопроизводства, регламентированного Кодексом административного судопроизводства Российской Федерации (ст. 1). Отдавая должное наработкам законодателя и владея спецификой ОРД, закономерно напрашиваются два взаимосвязанные между собой вопроса: «Можно ли считать реализуемую сегодня нормативную модель обжалования оперативно-розыскных решений эффективной?» и «Является ли судебный контроль по жалобам граждан о нарушении их конституционных прав и свобод при осуществлении ОРД полноценным?». Ответ один: к сожалению, все еще нет. Как известно, рассмотрение судом оперативных материалов, положенных в основу оперативно-розыскных решений о проведении ОРМ интрузивного характера, проводится вне рамок судебного разбирательства и втайне от лиц, чьи конституционные права подлежат ограничению. Именно поэтому в большинстве случаев за неимением информации не следует и обжалования лицом необоснованно проведенных в отношении него мероприятий. Что характерно, имеющую место коллизию неоднократно подчеркивали специалисты, профессионально разбирающиеся в особенностях оперативнорозыскного процесса. Например, яркий представитель оперативно-розыскного сообщества А.И. Тамбовцев указывает, что «негласный характер ОРД, особый режим делопроизводства и документооборота, использование специального технического инструментария и принцип конспирации делают бесперспективными рассуждения о том, что лицо должно иметь какие-либо материальные или идеальные доказательства проведения в отношении него ОРМ по аналогии с доказательствами в уголовном либо гражданском судопроизводстве. Лицо может и не догадываться, что в отношении него проводились какие-либо ОРМ, и тем более для несведущего человека проблематично найти материальные (в том числе документальные) или идеальные свидетельства тому» (Tambovtsev, 2016:19). Не менее убедительным представляется суждение почетного работника прокуратуры С.В. Иванова. Разбирая проблемы реализации права лица на обжалование оперативно-розыскных решений в международных судебных органах (ч. 3 ст. 46 Конституции Российской Федерации), автор делает уточняющую оговорку: «для того, чтобы обратиться в ЕСПЧ с жалобой на проведение незаконных ОРМ, человек должен знать о том, что они проводятся в отношении него. Кроме того, он должен доказать их незаконность. Учитывая, что речь идет о негласных, засекреченных мероприятиях, риск того, что о них станет известно, минимален» (Ivanov, 2016:24-33). На наш взгляд, опираясь на позицию Конституционного Суда Российской Федерации, согласно которой негласность процедуры судебного санкционирования ОРМ, ограничивающих конституционные права граждан, признана правомерной[145], возможным решением сложившейся проблемы может выступить уведомление лиц, в отношении которых были проведены ОРМ интрузивного характера. Соответствующая законодательная практика уже существует. Например, в национальном законодательстве зарубежных стран, регулирующем вопросы ОРД, в целях обеспечения интересов граждан, права которых были ограничены при осуществлении в отношении них ОРМ, в качестве дополнительной процессуальной гарантии предусмотрена обязанность соответствующих государственных органов уведомлять об этом после завершения ОРМ. Так, в 1990 году в ФРГ был принят закон о защите сведений о деятельности и личной жизни граждан ФРГ. Этим законом установлено, что федеральное ведомство по охране Конституции обязано сообщать гражданам о перлюстрации их писем, личных документов и подслушивании телефонных переговоров после осуществления этих мероприятий. Аналогичная норма предусмотрена в законе США от 1968 года «О контроле над преступностью и безопасностью на улицах». Согласно закону гражданин, переговоры которого прослушивались, по истечении 90 дней уведомляется об этом и за 15 дней до судебного разбирательства имеет право ознакомиться с такими материалами (Azarov, Ivanov, 2010:22-23). Схожим путем пошла и Украина, которая с принятием в 2012 году нового УПК кардинальным образом укрепила систему гарантий соблюдения прав и свобод человека, попавшего в орбиту ОРД, и их защиты в случае необоснованного ограничения (нарушения). В УПК Украины введена ст. 253 «Уведомление лиц, в отношении которых проводились негласные следственные (розыскные) действия». Согласно ее положениям «лица, конституционные права которых были временно ограничены во время проведения негласных следственных (розыскных) действий, а также подозреваемый, его защитник должны быть письменно уведомлены прокурором либо по его поручению следователем о таком ограничении. Конкретное время уведомления определяется с учетом наличия либо отсутствия угроз для достижения цели уголовного судопроизводства, общественной без- опасности, жизни либо здоровья лиц, причастных к проведению негласных следственных (розыскных) действий. Соответствующее уведомление о факте и результатах негласного следственного (розыскного) действия должно быть осуществлено на протяжении двенадцати месяцев со дня прекращения таких действий, но не позднее обращения в суд с обвинительным актом»[146]. Понимаем, что вышеуказанное нами предложение не исключает возможной критики. Особенно остро его могут воспринять деятели в области оперативно-розыскной науки, твердо отстаивающие ведомственные интересы и выстраивающие на основе своих убеждений целые научные школы. И отчасти они будут правы. В некоторых оперативно-розыскных ситуациях уведомление лиц о проведении в отношении них негласных ОРМ интрузивного характера диссонирует с интересами борьбы с преступностью, особенно когда речь идет об оперативной разработке членов организованных преступных групп. Может ли такое уведомление расшифровать процессы оперативного документирования? Конечно, да, со всеми вытекающими негативными последствиями. Есть и другие весомые аргументы. Тем не менее, существующая коллизия должна быть устранена. Ее обсуждение требует деликатного, взвешенного и всестороннего подхода с привлечением сторонников и противников процессуализации ОРД, а также экспертов, представляющих суд и прокуратуру. Решение вышеуказанной проблемы затрагивает немаловажный аспект судебного контроля, который в научных кругах преимущественно не обсуждается. Речь идет о праве лица обратиться в суд с жалобой о нарушении оперативными подразделениями ОВД сроков хранения материалов, полученных в ходе проведения ОРМ, когда виновность в совершении преступления не доказана. Как показало проведенное нами исследование, в оперативно-розыскной практике имеют место случаи игнорирования требований Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» об уничтожении указанных материалов в установленном порядке (ч. 7 ст. 5). Соответственно, объектом судебного контроля могут быть не только решения и конкретные неправомерные действия оперативных подразделений ОВД, но и факты их бездействия, когда в результате злоупотреблений либо банальной халатности попираются права граждан, гарантированные законом. Судебный контроль по жалобам граждан об отказе органов, осуществляющих ОРД, предоставить сведения, полученные при проведении ОРМ, осуществляется также на действующей в России нормативной основе. Так, согласно предписаниям ч. 4 ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» «лицо, виновность которого в совершении преступления не доказана в установленном законом порядке, то есть в отношении которого в возбуждении уголовного дела отказано либо уголовное дело прекращено в связи с отсутствием события преступления или в связи с отсутствием в деянии состава преступления, и которое располагает фактами проведения в отношении его ОРМ и полагает, что при этом были нарушены его права, вправе истребовать от органа, осуществляющего ОРД, сведения о полученной о нем информации в пределах, допускаемых требованиями конспирации и исключающих возможность разглашения государственной тайны. В случае, если будет отказано в предоставлении запрошенных сведений или если указанное лицо полагает, что сведения получены не в полном объеме, оно вправе обжаловать это в судебном порядке»[147]. Кроме того, в соответствии со ст. 24 Конституции Российской Федерации сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются. Органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом[148]. На наш взгляд, приведенные нормы оперативно-розыскного законодательства отвечают запросам общества на реальность гарантий обеспечения прав и свобод человека. Для конкретного лица, пишет Ч.М. Исмаилов, «является важным не только вид деятельности, в рамках которого принимается решение об ограничении конституционных прав, а обоснованность такого ограничения, ясность оснований и условий их ограничения, а также доступность средств и разработанность механизмов судебной защиты» (Ismailov, 2015:45). Придерживаясь аналогичной позиции, обозначим основные нормативно закрепленные правила, регламентирующие судебный контроль в исследуемом секторе оперативно-розыскных отношений. Так, рассмотрение жалобы гражданина производится в порядке, установленном административным судопроизводством. Орган, осуществляющий ОРД, обязан предоставить судье по его требованию оперативно-служебные документы, содержащие сведения, в предоставлении которых было отказано заявителю. Исключение составляют сведения о лицах, внедренных в ОПГ, о штатных негласных сотрудниках и о лицах, оказывающих субъектам ОРД содействие на конфиденциальной основе. На случай признания решения оперативнорозыскного органа необоснованным судья наделен полномочиями обязывать этот орган предоставлять заявителю соответствующую информацию. В целом, структурированная логика законодателя в вышеуказанных нормативных предписаниях представляется нам последовательной и сбалансированной, отвечающей современным требованиям, предъявляемым к гарантиям защиты конституционных прав и свобод граждан, вовлеченных в сферу ОРД. Единственное, на что стоит обратить внимание, так это отсутствие в Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности» и ведомственных нормативных актах установленного порядка предоставления оперативно-розыскных дел в суд, а также выделения материалов, содержащих сведения о конфидентах. В данном случае считаем необходимым в ведомственных нормативных актах, регламентирующих организацию ОРД, определить процедуру выделения секретных материалов, не предоставляемых в суд. При этом в Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности» обозначить, что выделение подобного рода материалов осуществляется с согласия уполномоченного прокурора. Заключение Проведенное нами исследование контрольных полномочий суда в обеспечении законности и обоснованности оперативно-розыскных решений позволяет прийти к следующим выводам: 1. Негласный характер ОРД не позволяет лицам, вовлеченным в орбиту оперативно-розыскных отношений в связи с проведением в отношении них ОРМ интрузивного характера, в полной мере осуществлять защиту своих конституционных прав. В связи с этим роль судебного контроля в проверке законности и обоснованности оперативно-розыскных решений является одной из наиболее значимых. 2. Целью судебного контроля в сфере ОРД выступает защита прав и свобод человека, достигаемая следующими путями: 1) предупреждением нарушений субъектами ОРД конституционных прав и свобод граждан; 2) восстановлением нарушенных в результате ОРД прав и свобод граждан; 3) возмещением гражданам материального и морально вреда, причиненного решениями органов, осуществляющих ОРД. 3. Существует необходимость в усовершенствовании Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» путем внесения в него обоснованных изменений, в аргументированной критике некорректных измышлений, тормозящих процессы развития юридической доктрины, а также в новых научных изысканиях теоретических положений, учитывающих современные правовые идеи, судебную и правоохранительную практику. 4. Защита конституционных прав и свобод граждан, подлежащих ограничению в процессе ОРД, не должна препятствовать реальной борьбе с преступностью. Только действенный судебный контроль за соблюдением нормативных предписаний, определяющих основания и условия проведения ОРМ, использование их результатов в доказывании, делает обеспеченность прав граждан реальностью. 5. Установление баланса между соблюдением прав человека и гражданина, с одной стороны, и ограничением этих прав в установленных законом случаях при выполнении задач ОРД, с другой, достигается путем обобщения и анализа оперативно-розыскной, контрольной и надзорной практик. Детальное изучение их в единстве с преломлением к происходящим в мире тенденциям правового регулирования контрольной деятельности суда в сфере ОРД позволяет очертить не только накапливаемые в России проблемы правоприменения, но и четко направить вектор совершенствования оперативно-розыскного законодательства, задавая динамику его непрерывного развития.

Об авторах

Дмитрий Александрович Бабичев

Автор, ответственный за переписку.
Email: babichev-lavd@inbox.ru

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры судебной и правоохранительной деятельности ФГБОУ ВО «Костромской государственный университет» (Кострома), докторант кафедры уголовно-процессуального права и криминалистики

Список литературы