Динамика и перспективы отношений Китая и Латинской Америки в работах латиноамериканских исследователей

Полный текст

Введение

Китайская капиталистическая модель, предполагающая в основном производство на экспорт, стимулировала рост мировой экономики за счет создания виртуозных инвестиционных, производственных и рыночных цепочек (Li Xing, 2010). Латинская Америка была вовлечена в эту новую динамично растущую цепь и стала экономически незаменимой для Китая, обеспечивая его продовольствием, энергией и полезными ископаемыми. В свою очередь, этот регион стал огромным рынком для импорта китайских промышленных товаров, инвестиций и кредитов (The Rise of China..., 2012; China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020). Тем не менее в Латинской Америке произошли изменения в процессе первичной обработки и специализации в ее производственных структурах, структуре взаимо-дополняющих экономических отношений (сырьевой экспорт и промышленные товары), поскольку каждая часть является составным элементом другой продукции, на которой специализируется регион. Китай вытеснил латиноамериканский промышленный экспорт на рынки третьих стран и заменил внутрирегиональных экспортеров вследствие своей более высокой производительности. Вытеснение торговых партнеров и доминирование китайской экономики также негативно сказались на интеграционных процессах, заместив большую часть межрегионального экспорта (Hiratuka, 2016; Oviedo, 2016).

Учитывая важность, которую Китай приобрел для региона, двусторонние отношения представляют собой общую повестку дня для Латинской Америки, включающую экономические и политические вопросы (China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020; Méndez & Turzi, 2020). Нельзя отрицать тот факт, что Китай стал проблемой для правительств, ученых и исследовательских центров.

Цель исследования — изучить восприятие Китая и его регионального влияния латиноамериканскими учеными и исследователями. Для решения поставленной задачи был произведен первоначальный отбор наиболее широко распространенных и цитируемых публикаций в научных кругах, чтобы выявить общие черты и различия и оценить влияние этих взглядов на внешнюю и внутреннюю политику стран Латинской Америки.

 Китайско-латиноамериканские экономические отношения: эволюция и влияние

До последнего десятилетия ХХ в. Китай был почти неизвестным игроком в экономической и политической жизни стран Латинской Америки. Только Бразилия и Чили имели Пекин в качестве важного торгового партнера, и Бразилия была единственной страной, у которой были общие международные политические интересы с Китаем (Regionalismo y orden mundial..., 2012). С тех пор, к концу 1980-х гг., отношения между Бразилией и Китаем стали характеризоваться как стратегические отношения по линии Юг — Юг (Becard, 2017; Santoro, 2022). Выражение parceria estratégica, или стратегическое партнерство, применялось к этим двусторонним отношениям во время правления президента Итамара Франко (1992—1995 гг.) и в дальнейшем использовалось сменяющими друг друга правительствами (Albuquerque, 2013). Несмотря на свою расплывчатость, этот термин широко используется для обозначения профиля, приобретаемого или желаемого в отношениях с определенной страной, и существуют различные типы стратегического партнерства, которые различаются в зависимости от преследуемых ими целей (Becard, 2013). Как и в других странах, выражение стратегическое партнерство стало важной идеей во внешней политике Бразилии, и его интенсивное использование объясняется необходимостью для дипломатии отдавать приоритет определенным двусторонним отношениям (Oliveira, 2010; Parcerias estratégicas do Brasil..., 2013, pp. 9—12). Это партнерство стало первым тесным политическим сближением Китая с латиноамериканским государством, хотя Чили была первой страной в этом регионе, установившей дипломатические отношения с Пекином в 1971 г. Впоследствии Китай установил стратегические союзы с Венесуэлой, Мексикой, Аргентиной и другими странами¹, сигнализируя о постепенном сближении с Латинской Америкой и углублении двусторонних связей.За четыре десятилетия Китай стал ключевым игроком в мировой экономике и закрепил отношения экономического доминирования с регионом в рамках структуры центр — периферия, моделируемой по типу международной торговли основными или сырьевыми продуктами в обмен на промышленные товары и высокотехнологичную продукцию. Китайская модель экспортного производства стимулировала рост остальных мировых экономик за счет создания эффективного цикла инвестиций, производства и рынка (China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020). В контексте капиталистической мир-экономики Латинская Америка была втянута в этот новый динамичный центр (Oviedo, 2014) и стала незаменимым в экономическом плане регионом для Китая, обеспечивающим его продовольствием, энергией (нефть) и полезными ископаемыми. Вместе с тем Латиноамериканский регион постепенно становится важным рынком для промышленных товаров, инвестиций и кредитов китайского происхождения.

В настоящее время Китай является основным торговым партнером для Бразилии, Чили, Венесуэлы, Перу, Уругвая и Аргентины, вторым торговым партнером для Колумбии и основным экспортером в Парагвай и Боливию. Этого положения страна достигла менее чем за 30 лет, став центром в структуре «центр — периферия», и закрепила специализацию Латинской Америки как экспортера сырья и продовольствия и импортера китайских промышленных товаров, оборудования, технологий, инвестиций и кредитов (Bernal-Meza, 2021a, p. 226).Сравнивая производство и структуру экспорта стран Латинской Америки, можно выделить три уровня экономического развития последних десятилетий ХХ в. Это основные страны-экспортеры, оставшиеся в таком состоянии с момента своего возникновения в качестве независимых государств (страны Центральной Америки, Боливия, Эквадор, Парагвай и частично Перу (до 1960—1970 гг.)); страны, которые продвигались к индустриализации (Чили, Венесуэла, Колумбия, Уругвай) и полуиндустриальные страны (Бразилия, Мексика, Аргентина), которые уже экспортировали определенные объемы товаров промышленного производства.

Процесс перифериализации, то есть возврата к той стадии развития, которая была в свое время замещена благодаря развитию индустриализации (продукты питания, одежда, обувь, игрушки и другие изделия из дерева и т. д.) и которая соответствует упомянутому выше второму уровню (в таких странах, как Чили, Колумбия, Уругвай и др.), стал сосуществовать с процессом снижения уровня развития этих полуиндустриальных экономик за счет возврата к аграрно-сырьевой специализации.Укрепление или возвращение к сырьевому характеру экономики, а также процесс возврата к периферийному положению стали результатом структуры межотраслевого обмена с Китаем в течение последних 30 лет. Это были последствия китайского экономического, промышленного и технологического развития, в котором высокая производительность труда в Китае контрастировала с низкой производительностью в Латинской Америке. Данный процесс изучался в целом ряде исследований и аналитических материалов, которые нашли отражение в различных публикациях (Guelar, 2013; Sevares, 2015; La tentación pragmática..., 2016; La nueva relación comercial..., 2016; La proyección de China en América Latina y el Caribe, 2017; China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020). Обе ситуации — перифериализация и реперифериализация — подчеркивают контраст между высоким уровнем экономического развития Китая и трудностями латиноамериканских стран в стремлении снизить свою зависимость вследствие их глубокой технологической отсталости в рамках международной политической экономии (Bernal-Meza, 2021a, pp. 225—226).Следовательно, эти отношения составляют общую повестку дня для Латинской Америки, представляющую экономический и политический интерес для правительств стран региона, и предмет исследования ученых и исследовательских центров. В последние годы были опубликованы многочисленные монографии, исследования и статьи разного качества и аналитической глубины. Некоторые авторы и публикации получили широкое распространение (Oviedo, 2012a; 2012b; 2014; Inversiones de China, Corea y Japón en Argentina..., 2017; China & Brasil..., 2013; La diplomacia política de China en América Latina..., 2013; Bartesagui, 2015; China en América Latina y el Caribe..., 2015; Pini, 2015; Sevares, 2015; 2016; La tentación pragmática..., 2016; Becard, 2017; La proyección de China en América Latina y el Caribe, 2017; China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020; Méndez & Turzi, 2020; Bernal-Meza, 2021a; 2021b; Jaguaribe, 2021; Dussel Peters, 2021). К ним следует добавить другие работы, подготовленные латиноамериканскими учеными в рамках исследований Экономической комиссии ООН по странам Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК)² и исследовательских центров, таких как Латиноамериканская и карибская академическая сеть по изучению Китая (Latin American and Caribbean Academic Network on China) со штаб-квартирой в Центре китайско-мексиканских исследований экономического факультета Национального Автономного Университета Мексики (La nueva relación comercial..., 2016) и Центр латиноамериканских исследований Китая при Университете им. Андреса Белью (Centre for Latin American Studies on China at Andrés Bello University) (Чили) (Reyes Matta, 2017).

Анализируя отношения с Китаем с настоящего времени до исходной точки начала процесса расширения этих экономических отношений посредством роста торгового обмена, следует подчеркнуть, что Латинская Америка пережила возврат к аграрно-сырьевой или первичной специализации своих производственных структур как следствие взаимодополняющих и гармоничных экономических отношений, ставших производными вследствие различий в производительности, которые и наполняли обе корзины экспортных товаров.Для латиноамериканских полуиндустриальных экономик (Бразилия, Мексика, Аргентина) международная конкурентоспособность Китая вытеснила их экспорт на рынки третьих стран, включая рынки самого региона, из-за более высокой производственной производительности китайской промышленной структуры (Bernal-Meza, 2012; 2021a; 2021b; Beckerman & Moncaut, 2016; Oviedo, 2016). Самый важный пример, учитывая, что речь идет о межотраслевом и внутриотраслевом обмене между двумя наиболее промышленно развитыми экономиками Южной Америки (Бразилией и Аргентиной), — это пример Бразилии, которая была основным торговым партнером Аргентины с момента создания МЕРКОСУР в 1991 г., но была вытеснена с этой вершины по результатам китайско-аргентинской двусторонней торговли в конце 2020 г.³

Иными словами, Китай благодаря своей более высокой производительности, ставшей результатом ускоренного и постоянного технического прогресса, выстроил структуру, которая развивалась в соответствии с классической морфологией ядро — периферия в интерпретации Р. Пребиша⁴. Его теория относительно ухудшения условий торговли, сформулированная в 1950 г., объясняет нынешний феномен отношений между Китаем и Латинской Америкой, выделяя ускоренный процесс примаризации, или возврата к экспортно-сырьевой экономике, что ведет к новому этапу зависимости, воспроизводя циклы экономического подчинения с политическими последствиями, которые Латинская Америка испытала в прошлом в отношениях с другими державами-гегемонами (Bernal-Meza, 2021b). Точно так же замена торговых партнеров и доминирование китайской экономики негативно сказались на региональных и субрегиональных интеграционных процессах, направленных на развитие рынков для создания взаимодополняемых экономик (Beckerman & Moncaut, 2016; Hiratuka, 2016). Хотя это и не уникальный пример трехсторонних отношений между Бразилией, Аргентиной и Китаем, но он является наиболее показательным с точки зрения влияния торговли с Китаем, поскольку он оказывает влияние на межотраслевой и внутриотраслевой обмен.

Этот диагноз позволяет не столько продемонстрировать, сколько разоблачить две гипотезы, основанные на существовании двух постулатов, привлекающих внимание к выводам исследователей латиноамерикано-китайских отношений.

Первая гипотеза гласит, что среди экспертов исследовательских центров, университетов или аналитических центров в странах Латинской Америки нет единого мнения о влиянии и последствиях или результатах (положительных или отрицательных), которые двусторонние отношения оказывают на экономическое развитие, будь то вследствие торговых обменов между странами или регионом в целом. Об этом предупреждали несколько лет назад (Bernal-Meza, 2014), и последующий обзор специальной литературы не изменил этого предположения. Тем не менее, кажется, что риски и проблемы, которые влечет за собой эта взаимосвязь, становятся все более распространенными, учитывая огромные различия в уровне производительности между экономической и производственной структурами.

Вторая гипотеза утверждает, что нет четких оснований утверждать, что взгляды ученых влияли или влияют на восприятие и решения государственной политики в отношении Китая. Эта предпосылка важна, поскольку она показывает, что другие социальные субъекты имеют большее влияние на решения правительства, в частности бизнес и экспортный сектор, как это наблюдается в Чили (Wilhelmy, 2015; Ffrench-Davis, 2018; Bernal-Meza, 2020) и Бразилии (Paulino, 2020; Vidigal & Bernal-Meza, 2020). Пример Колумбии был одним из самых показательных. По мнению ряда авторов (Ahumada, 1996; Palacios, 2001; Estrada, 2005), так называемый respice pollum⁵ («взгляд на Север») выражает естественную связь, которую влиятельная интеллектуальная элита Колумбии хочет поддерживать с правительством в своих экономических и идеологических интересах. Это выражалось в экономической политике (Ahumada, 1996; Estrada, 2005), которая подчиняла себе внешнюю политику. Неолиберальные идеи политической элиты и тех, кого авторы называют «технократами», сформировали государственную политику в целом (Ahumada, 1996; Estrada, 2005) и сыграли решающую роль в укреплении связей Колумбии с США.

В случае Мексики Х.А. Агилар Ривера (La fronda liberal..., 2014) свел воедино мнения различных авторов, чтобы собрать аргументы в защиту либерализма, направленного на избавление государства от влияния корпоративной Мексики. Автор утверждает, что «в то время как либерализм во многих странах Латинской Америки в начале второго десятилетия XXI в. полностью отступил, Мексика переживает третий либеральный момент в своей истории» (La fronda liberal..., 2014). В том же сборнике Х. Агилар Камин (Aguilar Camín, 2014, р. 31) утверждает, что в мексиканской экономике нет ни одного крупного предприятия, которое не находилось бы в руках монополий или олигополий. Исследование, сравнивающее восемь стран, пришло к выводу, что бизнес-элита фактически обладает властью над политикой в Латинской Америке (Bottinelli & Serna, 2018).

Другой важный момент заключается в том, что хотя на первом этапе появления публикаций об отношениях с Китаем их было не так много, но уже к настоящему времени проблемы, вытекающие из характера или типа структуры китайско-латиноамериканских экономических отношений, определенные в парадигме ядра — периферии Р. Пребиша, а также коммерческие и финансовые последствия этих отношений, оказались наиболее важной темой для академических размышлений о двусторонних отношениях в целом.

В последние годы, с момента прихода к власти Дональда Трампа и вследствие напряженности и конфликтов между Китаем и США, среди ученых возникла новая тема для дискуссий, вращающаяся вокруг влияния, которое конфронтация между США и Китаем может оказать на международные отношения Латинской Америки с обеими державами в экономической, политической и военной повестке дня. 

Неоднородность или гомогенность латиноамериканской академической мысли о Китае

В первой группе исследований лишь немногие авторы указывают на тот факт, что среди ученых существуют разные взгляды на экономическое и политическое влияние Китая на страны Латинской Америки, экономическое развитие или на международную экономическую интеграцию региона. Однако, по мнению некоторых авторов, Китай представляет собой наибольшую проблему для Латинской Америки в настоящее время (Oviedo, 2012a; 2012b; 2016; Guelar, 2013; Sevares, 2015; Bernal-Meza, 2016a; 2016b; 2016c; 2019b; Mourón, Urdinez & Schenoni, 2016; Urdinez, Mourón, Schenoni & Oliveira, 2016; Vadell & Ramos, 2019; China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020; Méndez & Turzi, 2020). Эти авторы сходятся во мнении, что структура экономических отношений, характеризующаяся моделью центр — периферия (обмен сырья на промышленные товары), не способствует экономическому развитию Латинской Америки.

Другие авторы (Hiratuka, 2016; La nueva relación comercial..., 2016; Oviedo, 2016; Beckerman & Moncaut, 2016) полагают, что растущая зависимость Южной Америки от Китая в торговле, инвестициях и кредитах оказывает негативное влияние на экономическую интеграцию Южной Америки, особенно потому, что китайский экспорт заменяет промежуточную индустриализацию латиноамериканских партнеров. В частности, Китай оказывает негативное влияние на региональное лидерство Бразилии, которая копирует торговые отношения между центром и периферией (Bernal-Meza, 2019b). Такие авторы, как Д.Р. Бекард (Becard, 2017), ставят под сомнение существование отношений по линии Юг — Юг между Китаем и Бразилией, поскольку в международных отношениях Бразилии и Китая нет симметрии, и сомневаются в существовании подлинного стратегического партнерства между двумя странами (Albuquerque, 2013; Becard, 2017; Santoro, 2022).

Мнение этих авторов контрастирует с взглядами других исследователей, которые рассматривают Китай как важный пример инноваций и традиций (Girado, 2017; Reyes Matta, 2017). По мнению М. Куваямы и О. Росалеса, ведущая роль Китая в мировой экономике означает, что страны Латинской Америки и Карибского бассейна должны стремиться к стратегическому союзу с ним, пытаясь сделать эти отношения стержнем для повышения качества своей международной интеграции (Kuwayama & Rosales, 2012, p. 121). Другие авторы в основном выделяют пример Китая как модели для развития (Tzili Apango, 2022) или указывают на Китай как на партнера, которого нельзя игнорировать (Tussie, 2019). Существуют также некоторые исследователи, которые восхваляют международную роль Китая как актора, продвигающего политику «мягкой силы», что способствует консолидации международных режимов (Tzili Apango, 2011) и выступает за глобальную взаимозависимость (Girado, 2021).

Некоторые ученые подчеркивают, что латиноамерикано-китайские отношения могут способствовать большей автономии Латинской Америки по отношению к Соединенным Штатам (China en América Latina y el Caribe..., 2015). Эта точка зрения подвергается сомнению со стороны других авторов, которые, хотя и видят благоприятные последствия китайского присутствия в регионе (Legler, Turzi & Tzili Apango, 2020), в то же время отмечают и риски, что Китай может возглавить двусторонние форумы, такие как Сообщество государств Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC), направив их деятельность в свою пользу (Tzili Apango, 2017). В свою очередь, Х. Ваделл и Ф. Рубиоло (Vadell & Rubiolo, 2020) подчеркивают помощь, которую Китай оказывал Латинской Америке во время пандемии COVID-19, и утверждают, что это сотрудничество было более важным, чем содействие со стороны США и Европейского союза. Наконец, есть те, кто представляет мир в соответствии с экономическими и политическими взглядами Китая (Girado, 2021). 

Влияние напряженности в отношениях США и Китая

Проблема напряженности в отношениях между США и Китаем обострилась из-за политики сдерживания бывшего президента Дональда Трампа в отношении Пекина и углубления этой стратегии нынешней администрацией Джозефа Байдена. Конфликт стал новым вызовом для международных отношений в Латинской Америке, хотя в настоящее время он больше интересует только ученых. Эту проблему активно решают многие исследователи (Vera, Defelipe & Castro, 2017; de la Balze, 2019; Rosales, 2019; Schenoni, 2019; Fortin, Heine & Ominami, 2020; El no alineamiento activo y América Latina..., 2021; Actis & Creus, 2021; Bernal-Meza, 2021a; Herz, de Almeida Silva & Marcondes, 2021; Li Xing & Bernal-Meza, 2021). Однако в настоящее время неясно, является ли этот вопрос поводом для размышлений на правительственном уровне или для приятия внешнеполитических решений, несмотря на то, что анализ региональных последствий напряженности между двумя державами присутствовал в работах латиноамериканских ученых еще в начале 2010-х гг. (Pecequilo, 2013; Escudé, 2014).

В ряде работ (China en América Latina y el Caribe..., 2015; Chávez, 2015; Legler, Turzi & Tzili Apango, 2020) Китай стал предметом интересного анализа политических аспектов американо-китайского противостояния, поскольку Пекин имеет высокий потенциал содействия региону в наращивании его автономии по отношению к США. Недавняя напряженность между двумя державами актуализировала обеспокоенность Вашингтона по поводу пересмотра сфер влияния, что заставило Соединенные Штаты вновь обратить внимание на Латинскую Америку. Кажется, что важность этого вопроса возрастает в связи с конфликтом на Украине. Обеспокоенность сферами экономического влияния проецируется на сферы политического и военного влияния (China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020; Méndez & Turzi, 2020), в то время как интересы держав в глобальных цепочках создания стоимости и поставок также становятся факторами «жесткой силы» в борьбе за сферы влияния (Prieto, Figueredo & Rodríguez, 2017; Bernal-Meza, 2021a).Восприятие китайской мощи, а также экономическая, политическая и финансовая реакция на политику России как предупреждение Китаю подкрепляют веру в то, что Пекину придется столкнуться с новыми вызовами со стороны Соединенных Штатов и их союзников. Растет уверенность в том, что одним из приоритетов Пекина является обеспечение безопасности своей цепочки поставок, где очень важным звеном является Южная Америка как поставщик энергии, металлов (железа) и продуктов питания, а также стратегических полезных ископаемых, таких как медь, литий и редкоземельные металлы, месторождения которых находятся в Бразилии и в меньшей степени в Аргентине. К этим месторождениям существует доступная транспортная сеть, хотя и не такая разветвленная, как в других странах (Китай, Австралия, Мьянма, Россия).

Столкнувшись с риском нового давления, размышления латиноамериканских академических кругов по этому поводу оказались не такими значительными. Наибольшее внимание привлекло предложение ряда авторов (Fortin, Heine & Ominami, 2020) об активном неприсоединении, которое отличается от неприсоединения, продвигаемого группой неприсоединившихся стран. Предложение направлено на то, чтобы представить себя в качестве разработчиков новой внешнеполитической доктрины, к которой присоединился представительный круг Латиноамериканской академии международных отношений (El no alineamiento activo y América Latina..., 2021). Эта точка зрения контрастирует с точкой зрения других ученых (Girado, 2021), которые предвидят мир, в котором Китай будет доминировать, и предполагают все большее сближение между странами региона и этой новой силой.Со своей стороны другие исследователи (Actis & Creus, 2018) обратили внимание на то, что обе державы в настоящее время являются единственными, способными распространять и поддерживать стратегические проекты, ведущие к биполярности, но риски, например для Латинской Америки, будут зависеть от того, насколько жесткий или гибкий характер они будут носить. По мнению указанных авторов, «для латиноамериканских стран, которым исторически приходилось приспосабливаться к существующей международной среде, имея очень мало возможностей для изменения этой среды, важно точно интерпретировать международный порядок, чтобы быть способными нарастить ресурсы и уменьшить угрозы» (Actis & Creus, 2018, р. 14). В этом смысле, согласно мнению Х. Кастанеды (Castañeda, 2021), активное неприсоединение сделало бы Латинскую Америку более активным и динамичным игроком на международной арене и позволило бы избежать риска того, что любая из двух держав — США или Китай — будет рассматривать регион как актора, сближающегося с одной или другой стороной.

Латинская Америка и американо-китайский конфликт

Предположения о том, что американо-китайский конфликт не будет иметь последствий для Латинской Америки, далеки от истины. Дело здесь в реактуализации для США, казалось бы, ушедших в прошлое после распада СССР и окончания холодной войны опасений по поводу установления сфер влияния.Д. Трамп оказал давление на несколько правительств (Бразилии, Чили, Эквадора, Панамы, Доминиканской Республики), чтобы заставить их не внедрять китайские сети 5G⁶, отделить свое присутствие от китайских цепочек добавленной стоимости (Li Xing & Bernal-Meza, 2021) и «препятствовать» реализации чилийского проекта оптоволоконного кабеля, который должен был связать Вальпараисо с Шанхаем⁷. Во время своей президентской кампании в 2020 г. Дж. Байден предложил создать международный союз демократий для защиты и продвижения демократических правительств и защиты прав человека⁸ для противостояния вызову со стороны Китая. Очевидно, что эта стратегия подвергла бы Латинскую Америку давлению и вмешательству со стороны правительства США и некоторых его союзников, таких как Европейский союз, поскольку демократия и права человека не являются ценностями, доминирующими на политической сцене Латинской Америки.

Чтобы избежать дилеммы выбора между гегемонистской силой Западного полушария, представленной США, и все возрастающей экономической мощью Китая, ряд ученых (Fortin, Heine & Ominami, 2020) предложили региону придерживаться активного неприсоединения. Однако такая политика требует политической конвергенции, основанной на прочных интеграционных связях и региональном управлении, что в настоящее время далеко от реализации. Следует признать, что Латинская Америка более раздроблена, чем когда-либо, и такая стратегия кажется скорее утопией, чем жизнеспособной политикой. Серьезный кризис, который переживает внутрилатиноамериканское сотрудничество (América Latina..., 2018; de la Torre & Grabendorff, 2020), делает невозможным согласование стратегий государств региона перед лицом глобальных вызовов. 

Кризис латиноамериканской интеграции

После более чем десятилетнего доминирования в Латинской Америке модели свободного рынка региональные и глобальные преобразования, произошедшие в начале XXI в., изменили понимание экономического развития, а включение региональных интеграционных блоков и соглашений в международную политическую экономию изменило положение стран (Post-Hegemonic Regionalism in the Americas, 2017; Problemáticas internacionales y mundiales..., 2020).

В начале XXI в. положение дел в Латинской Америке с внутрирегиональной и внерегиональной точки зрения ясно показало, что между латиноамериканскими странами существовала близость интересов. Этому способствовали ярко выраженная однородность модели экономического развития, внешняя политика, сближающаяся с североамериканским либеральным интернационализмом, хорошие отношения с США, взгляды на глобализацию и регионализм, а также социально-политический и экономический кризисы 2000—2015 гг. Однако со второго десятилетия XXI в. между региональными государствами возникли разногласия по четырем основным вопросам: видению глобализации, степени экономической открытости, отношениям с США, парадигме регионализма и интеграции. Таким образом, страны разошлись во мнениях по тем вопросам, по которым они договаривались десятилетие ранее (Bernal-Meza, 2019а). Подходы стран к указанным проблемам стали различаться, и интеграция вступила в процесс большой неопределенности.

Латиноамериканский регионализм пострадал от последствий развертывания постлиберального регионализма (Post-Hegemonic Regionalism in the Americas, 2017). Страны Латинской Америки начали в одностороннем порядке, не проявляя стремления к сближению, принимать различные политические и экономические стратегии, чтобы противостоять вызовам международного порядка, переживающего кризис мультилатерализма, усиленного воздействием эпидемии COVID-19 (Bernal-Meza, 2021b; Li Xing & Bernal-Meza, 2021) и собственными просчетами в политике развития. После отказа от стратегии индустриализации и импортозамещения две последующие стратегии — как неолиберализм и одностороннее открытие, так и открытый регионализм — привели к аналогичным неудачам. Именно в этом контексте Китай становится все более важным внерегиональным игроком. 

Заключение

Хотя латиноамериканские ученые, как правило, в основном критически относятся к среднесрочным и долгосрочным последствиям китайско-латиноамериканских отношений, правительства стран Латинской Америки продолжают углублять свои экономические и финансовые связи с Пекином. Китай является важным поставщиком денежных ресурсов посредством инвестиций и кредитов (Oviedo, 2016; Inversiones de China, Corea y Japón en Argentina..., 2017; Sevares, 2016; Becard, Lessa & Silveira, 2020; China — Latin America Relations in the 21st Century..., 2020; Dussel Peters, 2021) и обеспечивает страны Латинской Америки рынком для их сырьевого экспорта.

В контексте постоянных и исторических структурных дефицитов в латиноамериканских экономиках эти причины приобретают особое значение. Кроме того, Китай не ставит условий, связывающих экономические отношения с уважением к труду и правам человека, в то время как другие традиционные инвесторы в Латинской Америке, такие как страны Евросоюза, очень требовательны в этих вопросах.

Однако эти доводы в пользу экономических отношений с Китаем идут вразрез с мнением о том, что рост экономических и торговых обменов между Китаем и Латинской Америкой сопровождается установлением экономических и политических правил, носителем которых является международная торговая политика Китая. Несмотря на то, что дискурс китайской дипломатии основан на прагматичной политике, в том числе на сотрудничестве по линии Юг — Юг, аргументы Китая об отношениях с развивающимися странами совпадают с потребностями стран Латинской Америки в экономическом и техническом сотрудничестве (Bernal-Meza, 2017).

Преимущественно латиноамериканские правительства продолжают оставаться ближе к либеральной экономической мысли и ее социальным представителям — крупным экономическим группам и бизнесменам в целом. Бизнес-элита де-факто осуществляет власть в Латинской Америке (Bottinelli & Serna, 2018) и навязывает свое видение представителям академического сообщества.

^{1 How China Ranks Its Partners in LAC // The Inter-American Dialogue. February 3, 2021. URL: https://www.thedialogue.org/blogs/2021/02/how-china-ranks-its-partners-in-lac/ (accessed: 22.05.2022).}

^{2 См.: Latin America and the Caribbean and China. Towards a New Era of Economic Cooperation // Economic Commission for Latin America and the Caribbean. May 2015. URL: https://repositorio.cepal.org/bitstream/handle/
11362/38197/S1500388_en.pdf?sequence=1&isAllowed=y (accessed: 22.05.2022); Exploring New Forms of Cooperation between China and Latin America and the Caribbean // Economic Commission for Latin America
and the Caribbean. January 19, 2018. URL: https://repositorio.cepal.org/bitstream/handle/11362/43214/S1701249_en.pdf?sequence=1&isAllowed=y (accessed: 22.05.2022).}

^{3 China desplazó a Brasil como principal socio comercial de la Argentina // Télam S.E. 03.06.2020. URL: https://www.telam.com.ar/notas/202006/471744-argentina-comercio-exterior-brasil-china.html (accessed: 22.05.2022).}

^{4 См.: Prebisch R. The Economic Development of Latin America and Its Principal Problems // Economic Commission for Latin America and the Caribbean. May 15, 1949. URL: https://repositorio.cepal.org/bitstream/
handle/11362/30088/S4900192_en.pdf (accessed: 22.05.2022); Prebisch R. Theoretical and Practical Problems of Economic Growth // Economic Commission for Latin America and the Caribbean. May 16, 1951. URL: https://digitallibrary.un.org/record/1474007 (accessed: 22.05.2022).}

^{5 Respice polum (“Mirar hacia el norte”; «Взгляд на Север») — внешнеполитическая парадигма, которая доминирует в видении Колумбией международных отношений; на основе данной парадигмы с 1920 г. формируются тесные отношения между Колумбией
и США.}

^{6 US Announces Expansion of Clean Network to 53 Countries // The Frontier Post. August 5, 2020. URL: https://thefrontierpost.com/us-announces-expansion-of-clean-network-to-53-countries/ (accessed: 22.05.2022).}

^{7 Chile Picks Japan’s Trans-Pacific Cable Route in Snub to China // Nikkei Asia. July 29, 2020. URL: https://asia.nikkei.com/Business/Telecommunication/Chile-picks-Japan-s-trans-Pacific-cable-route-in-snub-to-China (accessed: 22.05.2022).}

^{8 Summit for Democracy Summary of Proceedings // The White House. December 23, 2021. URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/statements-releases/2021/12/23/summit-for-democracy-summary-of-proceedings/ (accessed: 22.05.2022).}

Об авторах

Рауль Берналь-Меза

Автор, ответственный за переписку.
Email: bernalmeza@hotmail.com
ORCID iD: 0000-0003-3546-6137

доктор наук (международные отношения), исследователь Института международных исследований

Список литературы