Экспрессия чисел в «Деяниях Божественного Августа»

Полный текст

Введение Многие процессы и действия людей в истории, становящиеся историческим фактом и образующие исторические события (производство материальных благ, распространение верований, военные походы и сражения, общественные постройки, государственные церемонии и т. п.), очевидно, имеют количественное, «цифровое» выражение, так или иначе могут быть исчислены и во многих случаях сведены в статистические данные. Мимо такой информации не могли пройти и древние авторы, как об этом свидетельствуют многие памятники античной литературы, в том числе и прежде всего историописания, на страницах которых нередко дается разнообразная количественная информация той или иной степени достоверности. В данном отношении особенно выделяются «Деяния божественного Августа» (далее - RG) - своеобразный автобиографический отчет-завещание, сохранившийся благодаря знаменитой Анкирской «царице надписей» (regina inscriptionum, по определению Т. Моммзена [1]) и другим эпиграфическим копиям из Антиохии Писидийской и Аполлонии. В этом небольшом тексте (6 неполных машинописных страниц), составленном одним из самых великих деятелей мировой истории, по известному выражению В. Гардхаузена, сказано «ни словом больше, ни словом меньше» (“kein Wort zu viel und kein Wort zu wenig” [2. S. 1284]). Он известен уже на протяжении почти 500 лет и продолжает скрупулезнейшим образом изучаться современной наукой[10], но, тем не менее, по-прежнему во многих отношениях остается произведением «загадочным, неуловимым, сбивающим с толку и непостижимым» (“puzzling, elusive, baffling and inscrutable” [7. P. V]), хотя и предстает как “a factual exposé of great sobriety” - «весьма трезвое изложение фактов» [8. C. 17]. Действительно, в обширнейшей литературе о «Деяниях», которые разобраны едва ли не до буковки, остаются, тем не менее, недостаточно освещенные вопросы. К ним можно отнести использование числительных и количественной информации. По сути дела, в историографии (насколько я ее знаю) нет специального исследования, в котором бы систематизировались и с должной подробностью и глубиной разбирались числовые и статистические данные как один из значимых элементов нарративной структуры и стратегии этого документа. Примечательно, что в указателе слов в издании Дж. Шайда [9] числительные вообще не приводятся, в отличие от других частей речи. Помимо ряда работ, посвященных анализу отдельных цифровых данных[11], и комментариев в существующих изданиях, в которых даются пояснения отдельным цифрам, прежде всего с точки зрения их достоверности[12], мы имеем в основном общие замечания и попутные суждения по названному вопросу[13]. Так, Э. Рэмидж отмечает, что, наряду с использованием 1-го лица, важной характеристикой риторики «Деяний» является тот эффект, который на читателя производят приводимые в тексте числа, которые занимают, казалось бы, естественное место в рассказе о разнообразных свершениях, но по самой своей многочисленности и величине многих из них предполагают, что они служат и особой цели; различные перечни также способствуют кумулятивному эффекту, и вся эта впечатляющая статистика создается всеобъемлющей личностью автора «Деяний» [16. P. 28-29]. М. Штёкингер, рассмотревший RGDA в ряду римских историографических текстов, использовавших разного рода перечни, указывает, что, несмотря на точные числа и цифры, приведенные в тексте, перечисленные почести и достижения парадоксальным образом ускользают от всякого четкого расчета, и чисто математическая оценка становится недостаточной, при этом, хотя со стратегической точки зрения текст претендует на сухой и полностью рациональный характер, на самом деле RGDA ошеломляют своих читателей, открывая перед ними несравненную массу престижных достижений [17. P. 37-39]. Пожалуй, наиболее развернутую характеристику цифрового материала в «Деяниях» дает в своей недавней статье Иоганна Мария Клаассен [18], которая даже называет соответствующий раздел “Dazzling ‘statistical pyrotechnics’” - «Ослепительная “статистическая пиротехника”», ибо “Res Gestae” используют статистику прежде всего для того, чтобы впечатлить читателей масштабностью предприятий Августа, вызвать у них удивление, создавая при этом впечатление объективности и бесконечности трудов принцепса на благо его народа. С этой статистической игрой непосредственно связано использование порядковых числительных для обозначения количества лет его трибунской власти или его консульств в качестве альтернативного или вспомогательного метода датировки. В целом же, как заключает Клаассен, «важна целостная картина щедрости Августа, а не ее отдельные части. Это типично популистский шаг». Принимая во внимание обозначенные результаты исследования цифр в RGDA, попытаемся ответить на несколько взаимосвязанных вопросов: какую реальность и как - с нарратологической или дискурсивной точки зрения - описывают все эти числительные? какую картину они помогают создать? на какое впечатление рассчитаны? насколько лукавы были некоторые цифры? можно ли сказать, перефразируя Гардхаузена, что в «Деяниях» использовано «ни цифрой больше, ни цифрой меньше»? Пристрастие к цифрам и его истоки RG, бесспорно, представляют собой один из самых насыщенных цифрами текстов во всей античной литературе. В заглавии, 35 главах и небольшом «Аппендиксе» на почти 2500 слов приходится более 100 разнообразных числительных, как порядковых, так и количественных (их большинство) и разделительных, а также числительных наречий, таких как bis, ter (8.2, 13.1, 22.1), quarter (17.1, 22.2), quinquiens (22.1); кроме того, числительные наречия также служат для обозначения количественных и порядковых чисел в соответствии с латинским способом выражения больших цифр. И всё это не считая тех слов, в корнях которых есть числительные, как, например, в наименованиях должностей: триумвир, септемвир, квиндецемвир, именах собственных, как Квинт или Секст, либо в названиях кораблей, как трирема, либо в указании временного промежутка, как quinquennium; есть и глагол с числовым значением - duplicare (20.2). Таким образом, из 35 глав числительные отсутствуют только в 10 (а если брать только количественные, то они представлены в 14 главах); в отдельных же главах наличествует и по 8 (гл. 4 и 8), и по 10 numeralia (гл. 22); самой насыщенной цифровой информацией является гл. 15, в которой сообщается о раздачах народу: здесь 21 числительное (25 слов и одна цифра) приходится на текст, насчитывающий 128 слов. Бóльшая часть этих числительных (включая весьма внушительные) записана словами, меньшая - цифрами (всего 7, с числами от 12 до 890). При этом значительная их часть с полным основанием может быть отнесена к сугубо статистическим данным, которые приводятся с поистине бухгалтерской дотошностью, так что некоторые пассажи «Деяний» напоминают страницы «Книги рекордов Гиннеса» (как, скажем, указание в гл. 23 точных размеров того искусственного водоема, который был вырыт за Тибром для устройства по случаю освящения храма Марса Мстителя во 2 г. до н.э. навмахии - зре ли ща мор ско го сра же ния (navalis proeli spectaculum, как выражается Август, сознательно избегая термина, заимствованного из греческого языка): 1 800 футов в дли ну и 1 200 футов в шири ну[14]. С собственно числительными по своему эффекту сопоставимы такие часто используемые прилагательные, имеющие количественные импликации, как omnis (11 раз), universus (5 раз), totus (3 раза), multus (2 раза в гл. 8.5), а также cunctus (10.2), numquam minus (15.1), pluribus multo (18), grandis (20.1), plurimae (32.3), frequentissimae (28.2) и т.п. [16. C. 29] Обращает на себя внимание также частое употребление при численных данных наречия cirtiter («приблизительно, около»): в тексте «Деяний» насчитывается 7 таких случаев, и они явно свидетельствуют об аккуратности автора в обращении с цифрами, как и те числа, которые приводится им с точностью до десятков или даже единиц. Такая насыщенность цифровыми показателями, с одной стороны, не вызывает удивления, если принять во внимание не только жанровые особенности памятника[15], но и личностные качества Августа, который, как известно, весьма щепетильно относился и к своим государственным обязанностям, и к тому, как его речи и поступки будут выглядеть в глазах современников и потомков [19]. При этом первый принцепс, судя по прямым указаниям источников, постоянно заботился о полноте и систематизации соответствующих сведений и точных расчетах предпринимаемых им государственных мероприятий. Показательно в этом отношении свидетельство Кассия Диона (LIV.25.5), согласно которому, вернувшись в Рим в 13 г. до н.э. по завершении дел в галльских, германских и испанских провинциях, Август на заседании сената из-за охрипшего горла не смог сам произнести речь, но поручил ее прочтение квестору, передав ему «свиток со своей речью, в которой перечислял свои достижения и устанавливал правила, касающиеся сроков военной службы граждан и размеров денежных выплат, которые они должны получать при увольнении в отставку вместо земли, которую они всегда требовали». Можно вспомнить, что среди трех документов, оглашенных в сенате после кончины императора, наряду с распоряжением о похоронах и «Деяниями», была, как пишет Светоний, «книга государственных дел (breviarium totius imperii), в которой была информация о том, сколько где воинов под знаменами, сколько денег в государственном казначействе, в императорской казне и в податных недоимках; поименно были указаны все рабы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет» (Suet. Aug. 101.4. Пер. М.Л. Гаспарова; ср. Cass. Dio LVI.33.1-2). Тацит называет ее просто libellus («записка»), указывая, в дополнение к сказанному Светонием, что в ней «содержались сведения… о числе кораблей, о царствах, провинциях, налогах прямых и косвенных, об обычных расходах и суммах, предназначенных для раздач и пожалований», причем подчеркивается, что все это было написано Августом собственноручно - sua manu (Tac. Ann. I. 11. 6-7. Пер. А.С. Бобовича). Эта деталь весьма показательна и хорошо соотносится с известным свидетельством Светония (Aug. 84.1-2) о том, что Август всегда тщательно обдумывал и записывал свои речи и выступал по записанному тексту перед сенатом, народом и воинами и даже в частных разговорах со своей супругой Ливией пользовался заранее составленными записками. Можно, наверное, сказать, что принцепс отслеживал и вникал в количественные характеристики государственных и финансовых дел с великим тщанием, лично отслеживая движение различных ресурсов и средств, и отчасти именно в силу этой своей склонности наполнил свои «Деяния» обширной цифровой информацией, в связи с чем некоторые исследователи пишут о присущей Августу «ментальности держателя счета» (account-holder mentality) [17. C. 37]. Не будет большим преувеличением провести аналогию с той характеристикой, какую в «Сильвах» дает Папиний Стаций Тиберию Юлию, отцу своего друга Клавдия Этруска, вольноотпущеннику императора Тиберия, служившему при нем и при последующих императорах вплоть до Домициана на финансовых должностях, возведенному во всадническое достоинство Веспасианом и занявшим при нем пост a rationibus, т. е. главы финансового ведомства[16]. Этот финансовый чиновник, по словам поэта, был: Неусыпный тот страж с умом всеохватным, Скорый на дело, всегда мог сказать, сколько войску потребно, Сколько по трибам уйдет, на храмы, на водоотводы, Требуют сколько себе приморские крепости, сколько - Сеть проезжих дорог, убегающих вдаль по просторам; Золота сколько блестит в высоких покоях владычных, Сколько расплавил огонь, чтоб покрыть бессмертные лики… (Stat. Silvae. III.3.98-105. Пер. Т.Л. Александровой) Вполне возможно, что и Август, при котором еще не существовало специального финансового ведомства, примерно с такой же тщательностью следил за расходами и доходами и своего patrimonium’а, и государственных средств. В любом случае не подлежит сомнению, что и в общем замысле, и в отборе и форме подачи материала отразились личностные качества первого принцепса. Не вдаваясь в обзор продолжающихся дискуссий о жанровых особенностях, возможных образцах, «месседжах», целях и адресатах «Деяний»[17], следует отметить, что с точки зрения насыщенности нарратива цифровым материалом, сопровождающим перечисление славных деяний, сочинение Августа имеет своим прямым прообразом эпиграфические элогии триум фаторов, известные как собственно в надписях, так и в литературной традиции, а также некоторые надписи другого рода, хотя и близкие элогиям по своему характеру. В числе первых прежде всего можно назвать известную надпись консула 260 г. до н.э. Гая Дуилия (CIL XII, 25 = ILS 65 = ILRRP 319), в которой сообщается, что он выиграл знаменитое морское сражение против карфагенян при Милах в I Пуническую войну, взял штурмом неприятельский город, первым из римлян создал боеспособный флот, и дается перечень трофеев и добычи с конкретными цифрами: захваченные корабли разных классов, золото и серебро[18]. У Диодора Сицилийского (Diod. XL.4) и Плиния Старшего (Plin. HN. VII.26.97-98) сообщается о надписи Помпея Великого с посвящением добычи в храм Венеры, сделанным в 61 г. до н.э. в день триумфа, с подробным перечислением не только результатов его победоносных кампаний в Азии (выраженных в конкретных цифрах: 12 183 000 человек было покорено, 846 кораблей, 1 538 городов и крепостей захвачено), но и денежных сумм и прочих ценностей из добычи, посвящаемых богине, в частности, 1260 золотых предметов и 307 талантов серебра[19]. Прямой параллелью перечню impensae в «Деяниях» Августа служит отмеченное Диодором заявление Помпея об увеличении доходов римского народа [14. C. 33]. Примечательным примером второго рода эпиграфических памятников является знаменитая трехъязычная надпись (на латыни, греческом и египетском языках) 27-26 гг. до н.э. с острова Филы. Она превозносит деяния Гая Корнелия Галла, который был первым префектом Египта после его превращения в римскую провинцию, но потом впал в немилость Августа и покончил с собой[20]. В этой надписи префект гордо сообщает, что победил врага за 15 дней, одержав победу в двух сражениях, взял пять городов, захватил вождей мятежников, провел войско за порог Нила: прежде до этого места не доходили вооруженные силы ни римского народа, ни царей; принял царя эфиопов под покровительство Рима, назначил тирана в одну из областей Эфиопии (ILS 8995; перевод на русский язык: [24. C. 218]). Как и в «Деяниях», этот текст дает статистическую информацию, чтобы придать объективный, фактический вид тому, что на самом деле является субъективным мнением [14. C. 32]. Можно констатировать, что во всех этих текстах наличествует «та же плотность текста, то же стремление произвести впечатление на читателя… тот же бухгалтерский менталитет (корабли, деньги, даже время), но самое главное, такой же акцент на неординарных действиях руководителя», как и в RG [25. C. 271]. Стоит также отметить, что и для других жанров римской эпиграфики (эпитафий, постановлений в честь городских эвергетов и знатных патронов, строительных надписей и т. д.) характерно широкое включение количественных данных, отмечающих этапы карьеры, возраст, расходы на общественные нужды и дары согражданам, стоимость посвящений, размеры погребальных памятников или общественных построек, и т.д. В этом смысле RG находятся вполне в русле римской эпиграфической (и деловой[21]) культуры, которая подразумевала значимость цифровой информации и интерес к ней как со стороны составителей, так и со стороны адресатов публичных и частных надписей, и в этом можно видеть одно из проявлений типично римской ментальности с присущими ей конкретностью мышления и пристрастием к наглядной грандиозности. Скрупулезность, величие и лукавство чисел Так или иначе, по объему и разнообразию такой информации «Деяния» Августа, безусловно, выделяются, и если как-то классифицировать многочисленные цифры, в них приведенные, то можно с известной условностью выделить следующие группы. 1) Автобиографические сведения. Сюда можно отнести указания на возраст автора в тот или иной момент его деятельности, этапы карьеры, должности и почести: 21 императорская аккламация (4.1)[22]; 2 овации и 3 триумфа, 9 царей или царских детей, проведенных в триумфе (4.3)[23]; 55 назначенных сенатом благодарственных молебствий, совершавшихся в общей сложности 890 дней (4.2); 13 консулатов[24], 37 лет трибунской власти (4.4; ср. Tac. Ann. I.9.2); трехкратный отказ от должности куратора законов и нравов с высшей властью (6.1), пятикратное назначение сенатом коллеги, обладающего этой властью (6.2); 10 лет в должности триумвира[25], принцепс сената «в течение 40 лет вплоть до того дня, ког да я это написал» (7.1-2); 3 раза осуществленный пересмотр списка сенаторов (8.2). К этому перечню можно добавить и сведения о почестях усыновленным внукам Августа, Гаю и Луцию Цезарям, которые получили назначение консулами, «когда им шел 15-й год, с тем чтобы они вступили в эту должность спустя 5 лет» (14.1). Все эти цифры наглядно показывают выдающееся положение и заслуги Августа, отмеченные беспрецедентными почестями. В высшей степени примечательно, что текст «Деяний» начинается и заканчивается с указаний на возраст автора, и таким образом задаются общие рамки нарратива, охватывающие 55 лет - от первых шагов 19-летнего юноши до 75-летнего старца, подводящего итоги долгого жизненного пути и записывающего свой отчет (35.2: cum scripsi haec, annum agebam septuagensumum sextum). В самых первых словах «Деяний» (1.1) Август неспроста подчеркивает свой юный 19-летний возраст (annos undeviginti natus)[26], в каком он, будучи частным лицом (privatus), вступил в политическую борьбу в критический для Республики момент истории. Для проницательного читателя здесь не только была очевидна отсылка к Ромулу, который стал царем в 18 лет, но и имплицитное притязание на превосходство над выдающимися героями времен Республики, которые в юном возрасте, минуя обычный cursus honorum, проявили себя выдающимися военачальниками и спасителями государства, как Сципион Эмилиан или Помпей [28. P. 256 ff .][27]. 2) Даты. Используемые Августом датировочные формулы, с одной стороны, вполне традиционны для римского летоисчисления - по именам консулов (1.2; 5.1; 6.1; 8.3; 8.4; 10; 11; 12.2 и др.), но, с другой стороны, он по необходимости многократно прибегает к указанию на порядковый номер своего консульства (8.1; 15.1; 15.4; 20.4; 20.5; 22.2; 34.1; 35.1) и, кроме того, трижды использует новый способ датировки, который впоследствии утвердится как таковой у его преемников, - по годам трибунской власти: в первом случае указано общее количество консулатов (13) и 37-м годом tribunicia potestas обозначено время, когда писались «Деяния» (4.4); во втором - 12-м годом трибунской власти отмечена очередная раздача денег народу (15.1), а в третьем использована двойная датировка - 18-й год трибунской власти и 12-е консульство (15.2). Таким образом, исподволь вводя с помощью цифр важную инновацию, Август в то же время сохраняет прежнюю систему, которая, однако, дает ему возможность дополнительно подчеркнуть исключительность своей государственной карьеры и значение трибунской власти как одной из важнейших основ его положения во главе государства (ср. [32. C. 167]). 3) Демографическая статистика. Это прежде всего приведенные в гл. 8.2-4 сведения об итогах цензовых переписей граждан, показывающие существенный прирост населения за время правления Августа: от 4 063 000[28] в 28 г. до н.э. до 4 233 000 в 8 г. до н.э. и 4 937 000 в 14 г. н.э. В эту группу можно включить и данные о численности получателей денежных и продуктовых раздач в Риме (plebs frumentaria) и колониях: не менее 250 000, немногим более 200 000 и 320 000 столичных плебеев[29] в разных мероприятиях, 120 000 человек, получивших триумфальный конгиарий в ветеранских колониях (15.1-4). Эти цифры непосредственно пересекаются с теми, которые образуют 4-ю группу. 4) Расходы (impensae) на разного рода благодеяния, т. е. количественное измерение личной «щедрости» принцепса[30]: колоссальные денежные суммы, потраченные на раздачи народу (с указанием размеров выплат на человека: по 300 сестерциев, дважды по 60 денариев и дважды по 400 сестерциев) и ветеранам, на пополнение казны и т.д., которые в сумме составляют более 1 млрд сестерциев (гл. 15-24). Здесь названы самые крупные цифры, такие как почти 600 млн сестер ци ев жите лям Ита лии за их земель ную собст вен ность, око ло 260 млн жите лям про вин ций за их земель ные участ ки, око ло 400 млн воз на граж де ния за служ бу вои нам[31], отслу жив шим свой срок и выведенным в муни ци пии (16.1-2), 150 млн в эрарий и 170 млн в военную казну (17.1-2). Отмечает Август и свою помощь налогоплательщикам: в слу чае недостатка налоговых поступлений он из своих средств выдавал «взносы три бу та хле бом и день га ми ино гда 100 000 чело век, а ино гда знач и тельно боль ше му коли че ству» (18). Щедрое бескорыстие (а также благочестие и скромность) императора проявились и в переплавке 80 сереб ря ных стат уй, изо бра жав ших его пешим, на коне или в квад ри ге, и в приобретении на вырученные деньги золо та для передачи в храм Апол ло на (24.2)[32]. Об этом же свидетельствует посвящение на средства из военной добычи 100 млн сестер ци ев в Капи то лий, в храмы боже ст вен но го Юлия, Апол ло на, Весты и Мар са Мсти те ля (21.2); возвращение муницпиям и колониям Италии венеч ного золо та весом в 35 000 фун тов (= 147 млн сестерциев), переданного ими для три ум фов Августа (21.3), что, безусловно, должно было подчеркнуть особые отношения принцепса и Италии, в отличие от провинций, где такие подношения римским полководцам фактически превратились в скрытый налог и явно выражали не столько искреннюю признательность подвластных, сколько их подчиненное положение [37]. 5) Количественные показатели государственно-политических и военных достижений, строительных работ и организованных зрелищ. Эти показатели не менее многочисленны, разнообразны и грандиозны. Автор не упускает возможность сообщить о том, что около 500 000 римских граждан принесли ему воинскую присягу, а из них более 300 000, отбывших срок военной службы, были выведены в колонии или отпущены в их муниципии (3.3). Упоминаются два победоносных сражения против цезареубийц (2), захват 600 кораблей (3.4)[33], троекратное закрытие храма Януса в ознаменование наступившего мира (13), вос ста но вление 82 хра мов в Риме (20.4)[34], передача господам для наказания 30 000 беглых рабов, под ня вших оружие против государства (25.1), 28 колоний в Италии, выведенных по инициативе Августа (28.2), возвращение трофеев и значков, захваченных у трех римских армий (29.2). В главах 22-23, посвященных зрелищам, названо не только их количество (трижды гладиаторские игры от своего имени и 5 раз от имени сыновей и внуков, прочие игры - 4 раза от своего имени и 23 раза вместо других магистратов от их имени, 26 раз звериные травли), но и число задействованных участников (10 000 гладиаторов и 3 000 бойцов в навмахии) и убитых зверей (3 500). Упоминает Август и о том, что он трижды пересматривал список сенаторов, что на войне против Антония и Клеопатры под его знаменами было более 700 сенаторов, в том числе 83 консула, которые получили свой пост либо до этого, либо уже после, а также около 170 жрецов (25.3). Большинство всех этих цифр, несомненно, нацелены на то, чтобы подчеркнуть уникальность достижений Августа, его недосягаемое превосходство над предшественниками практически во всех отношениях. Вместе с тем их присутствие в документе, имеющем характер политического завещания, задает определенные ориентиры как последующим правителям Рима, многие из которых будут стремиться если не превзойти первого принцепса, то, по крайней мере, приблизиться к нему (например, в количестве императорских аккламаций, размахе зрелищ, щедрости раздач и т.д.), так и другим группам, в сознании которых формировалось и закреплялось представление об императоре как всеобщем благодетеле и ревнителе государственных интересов. Вместе с тем, констатируя значимость и достаточную достоверность числовой информации «Деяний», не следует упускать из виду и определенное лукавство сообщаемых Августом цифр. В отдельных случаях он, приводя одни цифры, не указывает других, связанных с одной и той же ситуацией, как в случае с рабами, захваченными после разгрома Секста Помпея: сообщается только о 30 000 рабов, возвращенных хозяевам для наказания (25.1), тогда как о 6 000 распятых (Oros. VI.18.33) ничего не говорится [38. C. 66], вероятно, из нежелания предстать в невыгодном свете. Указание на поддержку «более 700 сенаторов» (25.3) без упоминания о том, что в сенат к концу 30-х гг. до н.э. входило более 1 000 человек, создает впечатление, что практически весь сенат воевал на стороне Октавиана, хотя на деле до 300 сенаторов поддерживали Антония[35] [18]. Допускает автор «Деяний» и другие неявные преувеличения. Так, по его словам, «цари из Индии часто (saepe) направляли ко мне посольства» (31.1), но из других источников достоверно известно только о двух таких миссиях: одна посетила Августа в испанской Тарраконе в 25 г. до н.э. (Oros. VI.21.19-20), другая - на Самосе в 20 г. до н.э. (Cass. Dio LIV.9.8-10; Strab. XV.1.4; 1.72-73)[36]. Заключение Так или иначе, взятые в целом числовые данные «Деяний» несут важную, во многих случаях уникальную и вполне достоверную информацию, показывающую грандиозность свершений принцепса. Очевидна сознательная установка автора на исключительно обильное использование числительных, которые и в датировочных формулах, и в собственно статистических сведениях придают нарративу деловой, конкретный характер, позволяя избежать чрезмерного и голословного пафоса, но в то же время с неотразимой очевидностью показывают безоговорочное превосходство Августа как благотворителя, военного и государственного лидера в сравнении как с современниками, так и с предшественниками (вплоть до Александра Великого), превращая автобиографический отчет в политическое завещание, обращенное к «Городу и миру» и устанавливающее ключевые идеологические параметры идеального правителя. В связи с этим стоит обратить внимание на Appendix к «Деяниям», который написан от третьего лица и, вероятно, был составлен на греческом Востоке для провинциальной аудитории [14. C. 19]. В нем названа сначала общая сумма, переданная Августом в казну, римскому плебсу и отставным воинам и составившая 600 000 000 денариев[37], т.е. 2,4 млрд сестерциев[38], а потом дается перечисление самых разнообразных расходов: на строительство и ремонт храмов[39], других зданий и сооружений, на зрелища и помощь городам, пострадавшим от стихийных бедствий, а также на помощь отдельным друзьям и сенаторам для пополнения их состояния до цензового уровня. Примечательно, что для всех этих расходов никакая сумма не называется, а только констатируется, что они были неисчислимыми: impensa… innumerabilis[40] (App. 4). Думается, что такая констатация связана не только и не столько с непосильностью для составителя этого суммирующего добавления произвести подсчет ввиду отсутствия соответствующих данных в самих «Деяниях»[41]. Слово innumerabilis, которым заканчивается эпиграфический текст, может выражать и то общее впечатление, на которое он был рассчитан самим автором, включившим в него солидную массу числовых данных, а именно: за статистической конкретностью и множеством цифр, относящихся к ключевым сферам государственной жизни, должна для всех стать очевидной мысль о безмерной щедрости и самоотверженном служении «Отца Отечества» государству, согражданам и подданным.

Об авторах

Александр Валентинович Махлаюк

Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

Автор, ответственный за переписку.
Email: makhl@imomi.unn.ru
ORCID iD: 0000-0002-7758-2374

доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Древнего мира и Средних веков Института международных отношений и мировой истории

603950, Российская Федерация, Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23

Список литературы