Эволюция правового статуса бухарцев в российском законодательстве XVIII-XIX вв.

Полный текст

I. ВВЕДЕНИЕ Особый статус бухарцев (а этим термином обозначали не только уроженцев Бухарского ханства, но и других выходцев из Средней Азии, проживающих или пребывающих в течение длительного времени на территории России) стал складываться уже на рубеже XVI-XVII вв., когда в состав Московского государства вошло Сибирское ханство, и многие выходцы из среднеазиатских государств предпочли принять российское подданство и продолжать вести свои дела под властью Москвы точно так же, как делали это при сибирских ханах-Шибанидах [1. Р. 67, 70]. Естественно, московские власти должны были определить статус своих новых подданных, который и нашел закрепление уже в ряде правовых актов первой половины XVII в. Однако наиболее подробно правовое положение бухарцев стало регламентироваться в XVIII-XIX вв., т.е. в период Российской империи. При этом совокупность прав, льгот и обязанностей бухарцев позволяет сделать вывод, что этот термин обозначал не только (и не столько) этническую принадлежность, но и правовое положение, т.е. являлся в большей степени соционимом, чем этнонимом. Различные аспекты правового статуса бухарцев в России имперского периода уже становились предметом исследования специалистов, правда, чаще рассматривавших их в историческом, а не в историко-правовом контексте. Так, Х.З. Зияев, О. Бартон, Р.Н. Гизатуллин, Ф.Ф. Марганов и ряд других исследователей обращались к вопросам особенностей статуса бухарцев в Сибири при изучении их социально-экономического положения [1. Р. 41-85; 2; 3; 4; 5]. Другие специалисты, в частности С.Н. Корусенко (в т.ч. в соавторстве с коллегами), исследовали проблемы этнической и генеалогической истории сибирских бухарцев, опираясь и на историко-правовые источники [6; 7]. В значительной степени вопросы правового положения бухарцев в Российской империи нашли освещение в работах Г.Т. Бакиевой и К.Р. Ишбулдиной, однако первая в большей степени сосредотачивается на нормах и принципах обычного права сибирских народов (в том числе и бухарцев), делая акцент на этнографической составляющей [8], вторая же анализирует правовой статус бухарцев в контексте российской имперской политики в Сибири в целом [9; 10]. При этом исследователи опираются преимущественно на архивные материалы, содержащие правовые акты региональных властей, сведения обычно-правового характера и т.д., и в весьма малой степени привлекают имперское законодательство, определяющее положение бухарцев и отражающие политику Российской империи в отношении выходцев из Средней Азии. Между тем подробный анализ этих документов позволяет достаточно полно осветить правовое положение бухарцев в России и его эволюцию в контексте центрально-азиатской политики Российской империи. В связи с этим представляется целесообразным анализ соответствующих нормативных правовых актов, включенных в «Полное собрание законов Российской империи» (далее - ПСЗРИ), хронологический принцип построения которого в значительной степени облегчает анализ изменения политики России по отношению к бухарцам в разные годы. Несомненно, писаное законодательство не всегда объективно отражает правовые реалии, поскольку представляет собой некое «идеализированное» представление законодателя о том, как должны складываться правоотношения в той или иной сфере, тогда как на практике они могут развиваться совершенно иначе[16]. Тем не менее, привлечение актов из ПСЗРИ в контексте настоящего исследования представляется вполне оправданным, поскольку предметом исследования является именно имперская правовая политика по регулированию статуса бухарцев и постепенному его изменению. Соответственно, в статье предпринимается попытка анализа правовых актов, регламентировавших правовой статус бухарцев в России и его изменения и выяснения, в какой степени эти изменения соотносились с позицией Российской империи в отношении среднеазиатских ханств. II. СВОБОДА ТОРГОВЛИ И ПЕРЕДВИЖЕНИЯ Интерес к бухарцам, пребывавшим и проживавшим на территории России, в значительной степени объяснялся тем, что в течение долгого времени Московское царство, а затем и Российская империя не имели возможности наладить постоянные контакты с государствами Средней Азии, перспективы сотрудничества с которыми (особенно в торговой сфере) прекрасно осознавались российскими правящими кругами. В результате сибирские бухарцы на протяжении всего этого периода рассматривались как своеобразные посредники межу Россией и своими государствами - Бухарой, Ташкентом, Восточным Туркестаном (который в российской имперской географической традиции именовался «Малой Бухарией»). Более того, еще по замыслу Петра I они должны были обеспечить развитие торговых связей России с Индией и даже с Китаем [1. Р. 78; 11. Р. 37, 156; 12. Р. 18][17]. В связи с этим еще в первой половине XVII в. им были предоставлены многочисленные льготы и привилегии, обусловившие развитие их коммерческой деятельности на территории России и приток их земляков в российские владения [3. С. 30-31; 14. Р. 50]. Соответственно, самые первые акты ПСЗРИ, касающиеся правового статуса бухарцев, регламентируют вопросы содействия им в торговой деятельности и предоставления разного рода льгот именно в этой сфере. Так, подтвердительная жалованная грамота бухарцам «На свободный проезд в Казань, Астрахань и поморские города по торговому промыслу», выданная 17 сентября 1686 г. от имени царей Ивана V и Петра I и правительницы царевны Софьи (она подтверждала грамоту их деда, царя Михаила Федоровича 1642 г.), предписывала российским властям не препятствовать тобольским (т.е. сибирским) бухарцам торговле в разных городах России - от Астрахани и Казани до Архангельска, Колмогор и Соликамска. Более того, им позволялось требовать от властей подводы под товары, а воеводам запрещалось задерживать их, вымогать взятки и причинять иные «убытки и оскорбления»[18]. Со временем, по мере увеличения притока в Россию торговцев из Азии, политика в отношении их ужесточалась, что также было на руку бухарцам, принявшим российское подданство. Так, в Наказе Петра I терскому воеводе князю М.А. Волконскому «Об управлении казенными, земскими и военными делами» от 14 мая 1697 г. астраханским властям предписывалось у купцов из Средней Азии принимать товары на таможне, а дальнейшую их реализацию в России поручать российским торговцам. Однако если с такими товарами прибывали русско-подданные бухарцы, им позволялось самим торговать и в других российских регионах[19]. Покровительство российских властей выходцами из Средней Азии повышало заинтересованность последних в переезде в Россию. В конце XVIII в. их число настолько увеличилось, что в 1789 г. генерал-прокурор А.А. Вяземский направил запрос Екатерине II относительно возможности принятия их в российское подданство. Запрос послужил основанием для издания именного указа «О дозволении ташкентцам и бухарцам переселиться в Россию» от 3 ноября 1789 г., в котором императрица отвечала А.А. Вяземскому: «Рассмотрев изъясненное в записке вашей желание ташкентцев[20] и бухарцев переселиться в пределы империи нашей, мы не находим никаких препятствий к удовлетворению оного». Более того, она также особо оговорила, что бухарцы имеют такое же право и на свободный выезд на родину при соблюдении, впрочем, условий, на которых допускался переезд и русских горожан из города в город[21]. III. ФОРМИРОВАНИЕ ОРГАНОВ САМОУПРАВЛЕНИЯ И СУДА ДЛЯ БУХАРЦЕВ Рост количества бухарцев в российских владениях вызвал вопрос о целесообразности создания условий их «компактного проживания» в соответствии с их обычаями и традициями, в том числе и в сфере управления и правового регулирования отношений. При этом поначалу бухарцы стремились жить именно в русских городах. В связи с этим 11 октября 1703 г. был принят приговор Сибирского приказа «О непереводе татар и бухарцев из Тобольска на Панин бугор и о наблюдении, чтобы мечети их от русских церквей построены были в отдаленности, и чтобы во время божественной службы соблюдаемо ими было благочиние», согласно которому бухарцам разрешалось проживать в Тобольске вместе с русскими - равно как татарам и прочим «иноземцам»[22]. Однако со временем власти сочли целесообразным создание обособленных мест поселения выходцев из Средней Азии. С самоуправлением бухарцев напрямую был связан и вопрос об их подсудности. И в этом отношении российские власти в течение длительного времени шли навстречу своим подданным, в содействии которых для укрепления отношений со Средней Азией так нуждались. В соответствии с вышеупомянутой грамотой Ивана V, Петра I и царевны Софьи 1686 г. бухарцы не были подсудны русским судам - «опричь заемных кабал и татиных и разбойных дел с поличным»[23]. 9 декабря 1787 г. Екатерина II направила пермскому и тобольскому генерал-губернатору, генерал-поручику Е.П. Кашкину именной указ «Об оставлении тобольских бухарцев и ташкентцев на том самом основании, на каковом они были до открытия наместничества», в котором специально подчеркивалось, что преобразование Сибирской губернии в наместничество не умаляет прав и привилегий местных бухарцев[24]. Им по-прежнему позволялось взаимодействовать по торговым вопросам с городскими магистратами и разрешать имущественные споры в «словесных судах» на родном языке. И что самое главное, впервые было нормативно закреплено право бухарцев на создание собственных органов местного самоуправления при наличии значительной численности бухарцев: «покуда, с умножением числа их, могут и пожелают они сами иметь собственную ратушу, сообразно правилам, в Учреждениях наших об управлении губерний изображенных»[25]. На основании этого указа в дальнейшем в Сибири стали появляться не только городские органы самоуправления бухарцев, но и целые «бухарские» волости, управлявшиеся выборным руководством на основе их собственных правовых норм и обычаев [3. С. 38-43; 9. С. 247-248]. Существование словесных судов для бухарцев (равно как для армян и для татар) было подтверждено докладом Сената «О разбирательстве дел третейским судом между индейцами, персиянами, бухарцами, хивинцами и другими заграничными азиятцами, пребывающими в Астрахани», утвержденным императором Павлом I 19 ноября 1800 г. Споры между собой они должны были решать в собственных судах и управах, но если одной из сторон являлся русский, дело рассматривалось в российской судебной инстанции; правда, если одной из сторон являлся бухарец, а другой - иной «инородец», дело рассматривал именно бухарский словесный суд[26]. Несомненно, столь пристальное внимание к традиционным и мусульманским органам управления и судам бухарцев в полной мере вписывалось в политику Российской империи по отношению к мусульманским подданным. Имперские власти уже с конца XVIII в. стремились поставить мусульманские административные и судебным институты себе на службу, использовать в качестве проводников собственной политики на «национальных окраинах» и в районах проживания большого числа русско-подданных нехристианского вероисповедания [18. Р. 357]. IV. НАЛОГОВЫЕ ЛЬГОТЫ БУХАРЦЕВ И ИХ ПОСТЕПЕННОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ Право бухарцев и ташкентцев на собственные органы самоуправления (ратуши и волости) было подтверждено и знаменитым «Уставом об управлении инородцев» от 22 июля 1822 г., разработанным выдающимся российским государственным деятелем М.М. Сперанским во время его пребывания на посту сибирского генерал-губернатора. Правда, наряду с закреплением этого права бухарцы были окончательно приравнены по статусу к другим «оседлым инородцам», в результате чего их права в области самоуправления не отличались от прав татар и других оседлых народов Сибири, а большинство их льгот, соответственно, отменялось[27]. Подобная позиция была связана с тем, что к этому времени Российская империя уже установила непосредственные контакты с ханствами Средней Азии, и необходимость в бухарцах как посредниках отпала. К этому времени представители центральных и региональных имперских властей и российских предпринимательских кругов все чаще выражали недовольство привилегированным положением бухарцев, считая, что те, обладая налоговым иммунитетом, имеют несравненно более выгодное положение в торговой сфере, чем их российские коллеги, при этом не внося никакого вклада в развитие государственного благосостояния. Более того, в новых условиях сохранение привилегий для бухарцев автоматически ограничивало возможности российских торговцев, как раз в это время начинавших активно осваивать среднеазиатские рынки. Это давало им повод обращаться к императорам и высшим органам государственной власти с предложениям об отмене льгот для бухарцев [3. С. 29, 35]. Складывавшаяся ситуация нашла отражение в Дополнительном постановлении «Об устройстве гильдий и о торговле прочих сословий» от 14 ноября 1824 г., утвержденном именным указом императора Александра I: если для российских купцов, входящих в гильдии, предусматривались некоторые новые возможности, то все инородцы (а следовательно - и бухарцы) в своей торговой деятельности по-прежнему должны были руководствоваться положениями «Устава об управлении сибирских инородцев»[28]. Однако освобожденные от уплаты многочисленных налогов и сборов, равно как и несения повинностей, бухарцы привыкли к своим льготам и со временем стали воспринимать их как неотъемлемую часть своего правового статуса и весьма активно реагировали на попытки российских властей отменить или хотя бы сократить ее. Первые такие попытки также были предприняты в правление Петра I: именным указом «О взимании с земель и угодий, принадлежащих бухарцам, таких податей, как и с русских людей, о обложении торговых бухарцев оброком по торгам и промыслам и о записках оброчных денег с в приходные книги» от 28 марта 1698 г., который предписывал сибирскому воеводе князю М.Я. Черкасскому, тобольскому воеводе князю П.М. Черкасскому и подведомственным им дьякам уточнить время прибытия бухарцев в Россию, основания, на которых они владели земельными угодьями, и обложить ежегодным оброком в 2-5 рублей и более в год - в зависимости от размеров землевладения, приравнивая к российским земледельцам, а с бухарских торговцев - взимать те же пошлины, что и с русских «посадских людей». Любопытно, что в указе специально подчеркивалось, что «в вере их бусурманской им свобода, и утеснения и обид никаких им нет…; и того и в самых их бусурманских странах не повелось, чтоб жить пришлому иноземцу такою свободою без всякия дани, и землями б владеть и торговать свободно, чего и русским природным его великого государя людем такой свободы и легости не бывает»[29]. По-видимому, это был своеобразный «сигнал властям» Средней Азии для изменения их политики в отношении русских купцов-иноверцев; как известно, еще и во второй половине XIX в. этот вопрос был актуален для среднеазиатской политики Российской империи, власти которой многократно предлагали среднеазиатским монархам установить для отечественных торговцев такую же же небольшую торговую пошлину, какая взималась с купцов из Средней Азии в российских владениях. В 1700 г. Петр I издал указ, уточняющий предыдущий: отныне с принадлежащей бухарцам земли предписывалось взимать вместо натурального оброка денежный: с «ржаной» десятины - 6 алтын 4 деньги, с «яровых» - 3 алтына 2 деньги, с сена - по 2 деньги с копны. Однако бухарцы проявили настойчивость, неоднократно подавали челобитные, ссылаясь на ранее полученные льготы и иммунитеты, и добились-таки сокращения ставки налога: 20 июня 1701 г. вышеупомянутым воеводам М. и П. Черкасским был направлен новый именной указ, название которого говорит само за себя - «О взимании с земель, заселенных бухарцами, оброку по 5 алтын в год с десятины засеянной ржаным хлебом и по десяти денег с десятины ярового хлеба»[30]. Примечательно, что царь в этом же указе предписал сибирским властям растолковать бухарцам, что «даром землями никто не владеет»[31], т.е. сознавал необходимость обоснования отмены их налогового иммунитета. Таким образом, специфика правового регулирования статуса бухарцев в Российской империи нашла отражение и в том, что при позитивистском характере имперского законодательства в эпоху Петра I и его преемников в соответствующих нормативных актах присутствовали своеобразные «обоснования разумности» тех или иных нормативных предписаний, характерных позднее для естественно-правового подхода [19. С. 238]. Прошло два десятилетия, и бухарцы, похоже, смирились с тем, что они платят «оклад», однако возникла другая проблема: они опасались, что их будут брать в солдаты, и, вместе с представителями сибирских татар, обратились в Камер-коллегию с прошением о том, чтобы их в рекруты не брали. Но если татары обосновывали свою просьбу тем, что несут военную службу в местах своего постоянного проживания (о чем свидетельствовало и их название «служилые татары»), то бухарцы опирались лишь на то, что добровольно прибыли в Россию, приняли подданство и платят положенные налоги. Тем не менее, сенатским указом «О невзятии рекруто Сибирской губернии с бухарцев и служилых сибирских татар» от 23 марта 1724 г. было принято решение, что на сибирских бухарцев, равно как и служилых татар, рекрутские наборы распространяться не будут - на том основании, что именным указом «О сборе рекрут с мордвы, черемис и татар» от 19 января 1722 г. (издание которого и послужило бухарцам и татарам поводом для беспокойства) предписывалось брать в рекруты именно мордву, черемисов (марийцев) и казанских татар, а о сибирских служилых татарах и бухарцах в нем не упоминалось[32]. Итак, права, обязанности и льготы бухарцев в отношении налогов и повинностей, казалось бы, были четко определены. Однако в 1764 г., когда в Сибирь прибыла сенатская комиссия совершенно по другой причине (для проведения расследования дела о взятках региональной администрации), попутно выяснилось, что законно установленные налоги и сборы с бухарцев фактически не взимаются. В высочайше утвержденном докладе Сената «О произведении следствия по взяткам сибирских иногородцев и о положении бухарцев живущих в Сибирской губернии по прошествии льготного времени в оклад против государственных крестьян» от 12 февраля 1764 г. отмечалось, что 800 бухарцев, обложенных оброком, платят всего 78 руб. 46¾ коп. в год, а торговые сборы не платят вообще, ссылаясь на прежние указы о льготах. Сибирским властям предписывалось исправить ситуацию, но, как и в указах Петра I 1698 и 1701 г., рекомендовалось действовать «с употреблением… увещеваний», т.е., опять же, достаточно мягко, чтобы не отпугнуть других бухарцев, желающих принять российское подданство[33]. Неслучайно в специальном именном указе «О бытии выехавшим и выезжающим в Сибирь для поселения бухарцам и ташкинцам на прежнем основании», направленном сибирскому губернатору генерал-майору Д.И. Чичерину 20 августа 1767 г., Екатерина II подтвердила в целом все права и привилегии бухарцев, дарованные им еще при Петре I[34]. Несмотря на приравнивание бухарцев с 1822 г. по статусу к другим «сибирским инородцам», особое отношение к ним как налогоплательщикам сохранялось и в дальнейшем. Так, на основании высочайше утвержденного мнения Государственного совета «О правах бухарцев и ташкентцев, обитающих в Западной Сибири» от 12 февраля 1834 г., те из них, кто занимался земледелием, облагались не подушной податью, как русские налогоплательщики, а подымной, т.е. с каждого дома (при этом власти исходили из того, что в среднем каждый «дым» включает 3 «души»)[35]. Годом позже, еще одним высочайше утвержденным мнением Государственного совета «Об обложении оброчной податью бухарцев и ташкенцев Омской области» от 6 апреля 1835 г., подымная подать была распространена и на тех бухарцев, которые занимались торговлей[36]. Наконец, в 1854 г. обязанность уплачивать ее была распространена и на тех, кто формально не принадлежал к домовладельцам, т.е. тех, кто батрачил, занимался торговлей, ремеслом и т.д. В отношении же прочих денежных и натуральных земских повинностей они приравнивались к другим «инородцам»[37]. Впрочем, особенности политической ситуации время от времени заставляли российские власти пересматривать политику в отношении бухарцев. Так, в 1830-е гг. контакты со среднеазиатскими ханствами были практически прекращены, и для торговли с ними снова оказались востребованы в качестве посредников русско-подданные бухарцы. Это нашло отражение в вышеупомянутом мнении Государственного совета от 12 февраля 1834 г., в соответствии с которым бухарцы могли торговать товарами, ввозившимися ими из Азии, или российскими товарами за пределами империи «без уплаты гильдейских повинностей»; все же операции внутри России они должны были осуществлять на общих основаниях - с уплатой всех сборов и пошлин[38]. Однако за то время, что бухарцы пользовались столь обширными льготами и привилегиями в налоговой сфере, некоторые торговцы сумели сколотить немалые состояния и могли поспорить масштабами деятельности с ведущими русскими купцами. Они сумели создать мощное «лобби» при генерал-губернаторе Западной Сибири, благодаря поддержке которого добились издания сенатского указа «О порядке выдачи паспортов живущим в Западной Сибири бухарцам и ташкентцам» от 29 мая 1858 г., в соответствии с которым бухарцы, состоящие в гильдиях, имели право на получение постоянно действующих паспортов, соответствующих тем, которыми обладали и русские торговцы 1-3 гильдий. Только те, чьи торговые обороты были меньше, по-прежнему должны были получать «плакатные паспорты» (т.е. разовые разрешения) на каждую поездку по торговым делам[39]. V. БУХАРЦЫ И КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ Мусульманское вероисповедание бухарцев в течение долгого времени никоим образом не противоречило их привилегированному положению в Российской империи. Единственным нюансом являлось указание, в соответствии с вышеупомянутым приговором Сибирского приказа от 11 октября 1703 г., строить мечети для бухарцев на достаточном расстоянии от русских православных храмов. Кроме того, этим же законодательным актом устанавливалась «опала и казнь» (т.е. наказание) для тех бухарцев, кто каким-либо образом мешал проведению православных богослужений - «учнут кричать и смехотворение и безчинство и русским людям какую препону и обиду чинить»[40]. Период правления императрицы Елизаветы Петровны исследователи не без оснований считают временем наиболее активной христианизации русско-подданных мусульман [16. Р. 194]. 1 мая 1742 г. был издан сенатский указ «О мерах для предохранения новокрещенных иноверцев от обид и разорения», которым была установлена защита для принявших христианство от преследований со стороны их прежних единоверцев[41]. И хотя в нем не было нормативных положений, непосредственно регламентировавших положение бухарцев, однако тенденцию обращения их в православие этот правовой акт стимулировал. В правление Екатерины II религиозная политика Российской империи приобрела более толерантный характер [16. Р. 195-196], и в этот период власти (особенно региональные, лучше понимавшие специфику управляемых ими регионов) подходили к вопросу, связанному с распространением православия, весьма осторожно. Так, в 1767 г. вышеупомянутый сибирский губернатор Д.И. Чичерин 11 июля 1767 г. отправил в Санкт-Петербург реляцию, в которой описывал непрофессиональную деятельность православных миссионеров, которые под предлогом обращения в православие местных иноверцев нередко притесняли их. В ответ на это Екатерина II 20 августа направила ему именной указ «О воспрещении проповедникам ездить без дозволения к иноверцам и о строении мечетей на основании прежних резолюций, состоявшихся в 193 году», в котором запретила подобную практику и подтвердила установленный со времен Петра I принцип о непритеснении бухарцев из-за их принадлежности к исламской религии[42]. Однако время от времени возникали вопросы, связанные и непосредственно с переходом представителей бухарской «диаспоры» в христианство. Так, в 1863 г. один сибирский бухарец, перешедший в христианство (и получивший православное имя Василий Шишкин), обратился к властям Западной Сибири с прошением о предоставлении ему средств для переезда на другое место жительства. На основании этого прошения было издано высочайше утвержденное положение Сибирского комитета «О выдаче бухарцам пособия, когда они, по случаю принятия ими христианской веры, должны будут переселиться на новое место жительства», объявленное министром государственных имуществ А.А. Зеленым Сенату 22 мая 1863 г. В соответствии с ним на переходивших в христианство бухарцев распространялись правила, ранее применявшиеся в отношении калмыков, также принимавших православие: если переходивший в христианство имел семейство, ему выделялось на переезд 15 руб., одиноким - 8 руб. (именно такую сумму и запросил вышеупомянутый В. Шишкин)[43]. VI. ОСОБЕННОСТИ СТАТУСА БУХАРСКИХ «НЕРЕЗИДЕНТОВ» В задачи настоящей статьи не входит подробный анализ взаимодействия российских властей с выходцами из Средней Азии, которые не жили в России постоянно, а лишь приезжали в российские земли для ведения торговых дел. Однако считаем целесообразным рассмотреть некоторые аспекты правового статуса таких лиц, поскольку они касались взаимодействия этих торговцев с русско-подданными и влекли важные правовые последствия. В частности, именным указом Александра I «Об отводе пастбищ бухарским купцам в удобных местах по берегу реки Урала» от 20 февраля 1803 г. предписывалось предоставлять на безвозмездной основе бухарским караванам пастбища на пути их следования из Бухары в российские пределы[44]. Любопытно, что пастбища им должны были предоставляться «в лугах на азиатской стороне», т.е., по всей видимости, речь идет о казахских степях, которые российские власти в то время еще не объявили государственной собственностью[45]. В связи с этим становятся объяснимыми участившиеся казахские нападения на караваны среднеазиатских купцов [20. Р. 335], поскольку казахи, на тот момент являвшиеся собственниками своей земли, считали себя незаслуженно обиженными подобным указом. В 1824 г. Комитет азиатских дел по поручению министра финансов разработал и представил Сенату журнал «О взимании с идущих из Оренбурга в Бухзарию караванов под прикрытием конвоя по 25 копеек с рубля», впоследствии утвержденный тем же Александром I и представленный Сенату министром финансов Е.Ф. Канкриным 11 декабря 1824 г. Им предусматривалось предоставление вооруженной охраны караванам, следовавшим из Оренбурга в Бухару (правда, как следует из названия журнала, не на безвозмездной основе)[46]. Из текста документа, впрочем, не вполне ясно, касалось ли это только русских караванов, направлявшихся в Среднюю Азию, или распространялось и на бухарские караваны, владельцы которых вели дела в России[47]. Определенные привилегии имелись у приезжих бухарцев также и в семейной сфере, что было закреплено высочайше утвержденным мнением Государственного совета от 19 января 1827 г. «О дозволении азиятцам, приезжающим в Россию и женившимся на российских подданных, возвращаться в свое отечество, оставляя, однако же, в России тех жен своих и детей, от них прижитых». Теперь если приезжий бухарец женился в России и в браке рождались дети, то в случае возвращения на родину ему разрешалось брать с собой и семейство - единственным условием являлось лишь согласие на то отца и матери жены; выходцам из других среднеазиатских государств подобного права не предоставлялось: в случае отъезда они были обязаны оставить своих русско-подданных жен и потомство от браков с ними в пределах Российской империи (п. 1). Однако если бухарец (равно как другой выходец из Средней Азии) уезжал на родину без семьи, он должен был дать «сказку» (т.е. своеобразную подписку) российским властям о том, что намерен вернуться в течение 2 лет (п. 3). Если он не возвращался, то его брак с русско-поданной супругой считался расторгнутым на том основании, что он в течение длительного времени не заботился о своей семье и не поддерживал ее материально. Отметим, что российские власти, не желая вызывать недовольства мусульман подобными предписаниями, решили обязать имамов, заключающих такие брачные договоры, предусмотреть в них это условие. Правда, жениться они могли только на русских мусульманках: православная, католическая и лютеранская церковь подобные браки запрещали; только евангелическая церковь допускала такие браки - при условии, что супруг-мусульманин не будет заставлять жену менять вероисповедание (п. 2)[48]. VII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Таким образом, по мере налаживания прямых контактов российских властей (как центральных, так и региональных) с ханствами Средней Азии в экономической и политической сфере потребность в посреднической роли «русских» бухарцев все больше и больше отпадала. Соответственно, в глазах и имперских властей, и различных сословий населения империи наличие у бухарцев многочисленных льгот и привилегий перестало выглядеть обоснованным, что и привело к постепенному их «сращиванию» с другими инородцами, в полной мере отразившись на существенной корректировке их статуса в течение XIX в. Вместе с тем нельзя не отметить, что на протяжении всего рассматриваемого периода имперские власти своим отношением к бухарцам в России посылали своеобразные «сигналы» правителям среднеазиатских ханств, надеясь, что последние станут предоставлять российским торговцам в Средней Азии такие же льготы, какие предоставлялись бухарцам в пределах Российской империи. Ошибочность подобного подхода стала очевидна после получения более полного представления об особенностях отношения к международно-правовым нормам и принципам в Средней Азии в результате посольских миссий П. Никифорова, Г.И. Данилевского (Хивинское ханство, 1841-1842 гг.), К.Ф. Бутенева (Бухарский эмират, 1841-1842 гг.) и в особенности Н.П. Игнатьева (Хивинское ханство и Бухарский эмират, 1858 г.). Участники миссий пришли к обоснованным выводам, что режим благоприятствования, создаваемый выходцам из Средней Азии в России, в глазах восточных монархов выглядит как проявление мягкости и уступчивости, а следовательно - слабости России, и сами они отнюдь не собирались предоставлять ответные льготы русским торговцам в своих владениях. В связи с этим представляется неслучайным, что последние льготы для бухарцев в Российской империи были отменены именно во второй половине 1850-х гг. Вместе с тем обращает на себя внимание и то, с какой легкостью российские власти соглашались на выезд бухарцев, уже принявших российское подданство или же женившихся на русско-подданных, на родину. Надо полагать, эти мигранты рассматривались ими как своеобразные «агенты влияния», которые могли стать проводниками российской системы правовых ценностей в ханствах Средней Азии. Последующие события подтвердили правильность таких действий: в конце XIX - начале ХХ вв., т.е. уже после установления протектората Российской империи над Бухарой и Хивой, именно местное купечество, имевшее опыт длительного пребывания в России или постоянных поездок в российские пределы, оказалось наиболее восприимчивым к реформам в среднеазиатских государствах, которые стремились проводить в них имперские власти.

Об авторах

Роман Юлианович Почекаев

Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» - Санкт-Петербург

Автор, ответственный за переписку.
Email: ropot@mail.ru

Юридический факультет

Промышленная ул., 17, Санкт-Петербург, Россия, 198099

Список литературы